Усама

Куда угодно, кроме как туда, за радугу. Или, по-видимому, это было не так. По-видимому, песню перевернули вверх тормашками. То было возвращение из места, где тучи остались далеко позади, вот в чем закавыка. «Иногда вернуться не удается вовсе», – подумал он. Больше всего хотелось разрешить загадку и завершить дело, оно наделяло его содержанием, формой, фоновой декорацией, сценарием. Он мог отправиться куда угодно и все равно оказался бы нигде. Мог бы попробовать и отыскать ответы на дне стакана, только даже их уже не осталось.

Он сожалел, что накостылял всем этим привратникам, сочувствовал всем побитым измученным привратникам в мире за все эти запертые на замок двери, за все эти темные комнаты, в каких никогда не будет света, за все эти потаенные записи разума. Он вынужден был восторгаться Лонгшоттом, если это и в самом деле он создал почтовую петлю Лондон – Париж – Лондон, с Фрит-стрит до бульвара Османа и обратно, бесконечно повторяющуюся петлю, скрывающую все и ничего не раскрывающую.

«А может, и нет, – подумал Джо. – Не совсем уж и ничего». Он выпрямился на скамейке. Достал из кармана письмо, которое приобрел. Статуя Свободы на марке, почтовый штемпель с датой двухнедельной давности. Осмотрев конверт и ничего не обнаружив, вскрыл его.

Листок бумаги, сложенный гармошкой, скользнул из конверта на ладонь.

Джо разгладил его на коленях. Стал читать. Отметил про себя крупный, плохо пропечатавшийся шрифт, обилие восклицательных знаков (нахмурился, дальше стал читать, головой качал), принялся было смеяться, но разом оборвал смех.

Такое стоило выстрела.

И больше ничего у него не было.

Джо прочел еще раз, сложил листок так, как тот был сложен, и вернул его в конверт. Встал. Первые лучики света с трудом пробивались сквозь серо-черный горизонт, словно узники бились о прутья тюремной решетки. Джо сунул конверт обратно в карман, похлопал по нему. Заприметил мусорный бачок, тщательно протер пистолет Мо и сунул его в мешок бачка.

Пошагал навстречу отдаленному восходу солнца.

В пути Письмо из Америки

Занималось утро, далекая лампа солнца неуклонно ползла вверх по небу. Сыпал дождь, умывая город, придавая красно-серому кирпичу блеск жизни, обряжая его в мох. Джо купил в круглосуточном автомате кофе в пластиковом стаканчике, черный кофе с двумя кусками сахара, и пил его, покуривая сигарету: что доктор прописал. Рука его, державшая сигарету, подрагивала.

Раннее утро, Лондон. Он пошел обратно на Эджвер-роуд – пешком. Машины, ревя, проносились в час пик у него над головой. Зашел в парикмахерскую: хороший трюк для проверки, к тому же она только-только открылась. Совершил все свои покупки на главной улице: новая одежда, новая прическа, новый цвет волос, надел очки, костюм, портфель, усики ниточкой. Булавка Оксфорда на галстуке. Часы «Ролекс», поддельные и тяжелые на запястье. Глянул на себя в зеркальную витрину магазина и кивнул этому незнакомцу. «Все у нас прекрасно получится», – пообещал ему. Незнакомец в ответ раскрывал рот в такт произносимым словам, но – беззвучно.

Напоследок заглянул в банк, снял наличные по черной карточке. Письмо из Америки было укрыто во внутреннем кармане пиджака. Черное такси в аэропорт, водитель попался разговорчивый.

– Сам-то я из Багдада. Бывали когда?

Джо:

– Нет.

– Чудное местечко, – сказал водитель и вздохнул. – Когда назад поеду, черное такси с собой возьму.

Ехали медленно, дороги забиты, солнце все еще силилось воссиять. Дождь осыпал капельками стекла машины. Мир за ними был грязен.

Дома из красного кирпича терпеливо выстаивали под дождем. Степенно мигали светофоры. Школьники переходили дорогу. Джо чуял запах закипавшего кофе, пекущегося хлеба, видел леса из темных зонтов, распустившихся на улицах. Почтальоны решительно ходили от дома к дому, словно солдаты, ведущие поиск. Дамы с голубыми волосами открывали двери, зажигали свет в хосписах и благотворительных лавках. Джо приспустил стекло окна, впуская в салон такси запах дождя, и закрыл глаза. Таксист заметил:

– У меня на родине дождь совсем другой.

Джо не ответил.

Предместья Лондона рябью простирались за окнами такси. Низкие домики, автобусы-двухэтажки, где-то в отдалении звонил школьный колокол, где-то вдалеке гудели церковные колокола, где-то поодаль, приближаясь, слышались звуки самолетов – садящихся и взлетающих.

– У меня на родине, – говорил таксист, – очень солнечно, не как тут. – Джо пропустил это мимо ушей. Они въехали в Хитроу, смотрели, как одетые в синие комбинезоны механики суетились вокруг неподвижного реактивного лайнера, как стюардессы в красивой форме поджидали маршрутный автобус, а команда из двух мужчин прибирала мусор. – Будто нефтью пахнет, – сказал таксист и вдруг ухмыльнулся: – Прям как у меня на родине.