Ущерб тела

Вот сквозь толпу медленно прокладывает путь грузовик; в кузове стоит мужчина в белой рубашке и зеркальных солнечных очках и рявкает на толпу в мегафон. Ренни не понимает ни слова. С двух сторон его прикрывают еще двое с плакатами, на которых красуются большие черные короны: «ЭЛЛИС – КОРОЛЬ».

– Министр юстиции, – говорит Пол.

– Беспорядки в каком смысле? – спрашивает Ренни, думая, вернут ли ей деньги за билет на экскурсию, если она приедет раньше времени.

– Потолкаются, побузят, – говорит Пол. – Ничего серьезного.

Но вот люди начали бросать в грузовик какие-то предметы; это фрукты, понимает Ренни, они хватают их прямо с ближайших прилавков. Вдруг смятая банка из-под пива ударяется в стену над ее головой и отскакивает.

– Они целились не в вас, – говорит Пол. – Но давайте я провожу вас до отеля. Иногда дело доходит до битья стекол.

Он отодвигает стол, чтобы она выбралась, и начинает энергично протискиваться сквозь толпу, против течения. Ренни подумала, что наверное сейчас не время интересоваться теннисными кортами и ресторанами. Верно, она и без того производит легкомысленное впечатление. Потом она думает, не пригласить ли его вместе пообедать в отеле, но отметает и эту идею. Еще не так поймет.

* * *

Оно и к лучшему, учитывая, что было на обед. Она съела сэндвич с сыром-гриль, подгоревший, и запила стаканом грейпфрутового сока из жестянки – собственно, вариантов больше не было. Съев кусок пирога с желе, она достала карту Квинстауна и углубилась в нее с нарастающим отчаянием; у нее возникло неловкое чувство, что она видела уже всё стóящее. Впрочем, с другой стороны пристани имеется риф, который «запирает» бухту; можно осмотреть его, наняв катер. На фото в брошюре смутно видны силуэты двух рыбок. Не слишком много, но, возможно, удастся сделать пару-тройку снимков.

На карте видно, что путь к морю можно срезать. Ренни думает, что там дорога, но это всего лишь тропка, идущая позади отеля вдоль трубы, смахивающей на канализационную. Почва вокруг влажная, скользкая. Ренни ступает осторожно, досадуя, что подошвы ее сандалий не плоские.

Берег не похож на «один из семи волшебных пляжей мира с чистейшим сверкающим на солнце песком», описанный в брошюре. Он узкий, песок здесь вперемешку с галькой и усеян ямками с застывшей нефтью цвета дегтя и липкой, как жвачка. Труба канализации уходит в море. Ренни перешагивает через нее и направляется влево. Сначала она минует перевернутую лодку под навесом, где трое мужчин потрошат рыбу, они отрезают головы и бросают тушки в красную пластиковую бадью. Внутренности валяются вокруг, словно использованные презервативы. Один из мужчин улыбнулся Ренни и поднял вверх рыбину, просунув ей пальцы через жабры. Ренни отрицательно качает головой. Она могла бы сфотографировать их и написать про свежайший морской улов и образ жизни «детей природы», но тогда ей придется купить рыбу, а она не хочет целый день таскать с собой дохлятину.

– Во сколько у нас свидание? – кричит ей вслед один из них.

Ренни не реагирует.

Уже видны два кораблика, с навесами от солнца, более-менее в том месте, что указано на карте. Ренни направляется к ним по песку. Отойдя на приличное расстояние от рыбьих голов, она снимает сандалии и идет по плотной влажной полосе вдоль моря. Слева уже начинаются горы, они полого поднимаются позади города, одетые в зеленый камуфляж.

Корабли ждут прилива. Она покупает билет у владельца ближайшего и более нового с виду – «Принцесса Анна» и садится на колючую траву в тени кустарника. Второй называется «Принцесса Маргарет». Особого ажиотажа нет: кроме нее здесь седовласая пара, с биноклями и любопытно-восторженным видом, скорее всего американцы-пенсионеры со Среднего Запада, да две молоденькие девушки, белокожие и сплошь в веснушках. На обеих футболки с надписями «ТЕБЯ ЖДУТ „ДЕВЧОНКИ“ (ОСТРОВ ТАКОЙ), СОБСТВЕННОСТЬ ОКРУЖНОЙ ТЮРЬМЫ СЕНТ-МАРТИНС». До отплытия еще полчаса. Девушки стягивают с себя майки и шорты; они в бикини. Садятся на грязный песок и начинают мазать друг другу розовые, словно ошпаренные, спины маслом для загара. «Рак кожи обеспечен», – думает Ренни.

У нее самой платье без выреза, с открытыми руками – и все равно ей кажется, что уже слишком жарко. Она глядит на обманчиво бирюзовое море; да, она знает, сколько там плавает гадости, и все равно так хочется окунуться. Но после операции она ни разу не плавала. Еще не нашла подходящий купальник – так она оправдывается сама перед собой. На самом деле она боится – да, страх иррациональный, – что под водой шов вдруг разойдется, как ненадежная молния, и она вывернется наизнанку. И тогда она увидит то, что видел Дэниел, который рассматривал ее, пока она лежала на столе в отключке, словно вспоротая рыба. В каком-то смысле поэтому она в него и влюбилась: ведь он знает о ней нечто, чего не знает она сама, знает, какая она изнутри.

* * *