Ущерб тела

– Двадцать карибских долларов, – быстро отвечает он.

Ренни понимает: это просто наглость.

– Такси из аэропорта стоит семь долларов! – говорит она.

– Доплата за ожидание, – говорит он, улыбаясь во весь рот.

Раньше за границей она бы стала торговаться; когда-то она гордилась своим умением сбивать цену. Но сейчас у нее нет на это сил, и он это знает, все они знают, словно у нее на лбу написано. Она дает ему двадцать три и обходит машину, чтобы вытащить коробку.

К ее удивлению, водитель выходит из машины, хотя и не пытается ей помочь, только смотрит.

– Вы подруга мисс Лоры? – спрашивает он. – Я вас с ней видел. Все знают мисс Лору.

– Да, – говорит Ренни, чтобы избежать расспросов. Она сражается с коробкой. Одним концом та соскальзывает с сиденья и ударяется об асфальт.

– Она добрая леди, – произносит он тихо. – А вы тоже добрая, как она?

Еще двое мужчин, тоже в футболках без рукавов, останавливаются и прислоняются к стене.

Ренни решает не отвечать. Это какой-то намек, но она не понимает. Она улыбается, надеясь, что вежливо, и направляется во внутренний двор отеля, волоча коробку, надеясь, что с достоинством. Смех провожает ее.

У лестницы отеля свернулся калачиком тот самый глухонемой, он спит, похрапывая, скорее всего, пьяный. У него расстегнута ширинка, оттуда торчит серое тряпье; на щеке свежая царапина, седая щетина отросла уже на сантиметр. Так Ренни не может затащить коробку на лестницу, поэтому она отодвигает его ноги. Когда она их отпускает – ступни босые, огрубевшие, покрытые грязью, – он открывает глаза и улыбается ей невинной улыбкой, которая походила бы на ангельскую – если бы не отсутствие зубов. Она боится, что он снова захочет пожать ей руку, но, к счастью, он этого не делает. Возможно, он считает, что ей и так уже счастье привалило.

Ренни мучается на лестнице, она обнимает коробку с боков и волочит наверх, ступенька за ступенькой. Слишком жарко для такого напряжения; какая она дура, что ввязалась в это дело, что дала слово.

Когда она подходит к стойке администрации, англичанка сообщает ей, что завтрак уже закончился.

– А что можно поесть? – спрашивает Ренни.

– Чай с печеньем, – отвечает та.

– А хотя бы тост можно? – спрашивает Ренни, стараясь не завыть.

Англичанка бросила на нее презрительный взгляд.

– Вы можете найти все что угодно. Там, – намекая своим тоном, что все, съеденное там, может обернуться холерой и чем похуже.

Ренни заказывает чай с печеньем и толчками двигает коробку через холл к своей комнате. Она уже не чувствует собственного тела, оно словно партнер по танцам, который вдруг упал в глубокий обморок. Коробку некуда поставить, в комод она не поместится, а чулана здесь нет. Ренни запихивает ее под кровать и не успевает подняться с колен, как входит официантка, неся чай с печеньем на пластиковом подносе с изображением Виндзорского замка.

Ренни убирает с прикроватного столика Библию и будильник, освобождая место для подноса. Постель до сих пор не убрана. Когда официантка уходит, Ренни завязывает москитную сетку в свободный узел и усаживается на смятое одеяло.

Чай из пакетика «Тэтли», воду явно не докипятили. Печенье до возмущения английское – тонкое, бледное, овальное, с фигурными краями, напоминающими викторианские потолки, и с красным, похожим на клей, джемом в центре. Напоминает большие пластыри от мозолей. Ренни откусывает. Без сомнения, печенье несвежее, на вкус как ссохшаяся кожа, пахнет подвалом, отсыревшей шерстью. Ренни хочется домой.

* * *

Ренни сидит у окна, уставясь в свой блокнот, в который умудрилась записать всего пять слов: «Там, где всегда светит солнце». Но смысл? Ведь редакторы всегда меняют ее заголовки.

Стук в дверь. Там мужчина, говорит официантка, он ждет ее внизу у стойки. Ренни думает, что это Пол; она быстро смотрит в маленькое зеркальце. Придется с ним объясниться.

Но оказывается, это доктор Пескарь. Он в рубашке-хаки и безупречно белых шортах, в этом наряде он выглядит еще элегантнее, чем в самолете.

– Ну, как вам у нас нравится? – спрашивает он со своей кривой усмешкой. – Знакомитесь с местными традициями?

– Да, – ответила Ренни, не понимая, что ему нужно.

– Я приехал, чтобы показать вам Ботанические сады. Как договаривались.

Ренни не помнит, чтобы они о чем-то подобном договаривались, но, возможно, здесь это происходит как-то проще. Не помнит она и что говорила ему, где остановится. Англичанка пристально смотрит на нее из-за стойки.

– Конечно! С большим удовольствием, – говорит Ренни.

Она берет с собой фотоаппарат, на всякий случай, и доктор провожает ее к машине. Это темно-розовый «Фиат» с заметной вмятиной на левом крыле. Когда Ренни уже пристегнулась, доктор Пескарь поворачивается к ней с улыбкой, за которой прячется коварство.

– Вообще-то здесь есть более интересные места, – сказал он. – Сначала съездим туда.

Они едут на пугающей скорости по центральной улице, уносясь прочь от квартала банков. Дорога становится все менее заасфальтированной и все больше немощеной; вот они на рынке. Растяжки с лозунгами все еще висят, но сцена из клетей уже разобрана.