Ущерб тела

Она чувствует плечо Лоры; и это успокаивает. Она представляет себе холодильники, белые, прохладные, набитые самыми обычными продуктами: бутылками, пакетами молока, всякими коробочками, вот ароматные бумажные кулечки кофе, вот яйца, аккуратно расставленные в держателе. Она представляет пылесосы, хромированные краны и ванны, целый магазин ванн, мыло пастельного цвета в обертках с названиями английских трав, приятные мелочи.

* * *

А Лора все говорит. Но Ренни ее не слушает, ее все больше мучает голод. «Интересно, скоро ли утро», – думает она. Им должны принести что-то поесть, у нее сводит желудок, она надеется, что от голода.

В глазах у нее песок, она злится, что ей не удалось нормально поспать, это все Лора виновата, она хочет спать и пить. Ренни вспоминает, как однажды ей пришлось провести всю ночь на автобусной станции, когда она ехала домой на Рождество, автобусы не ходили из-за метели, и они сидели на станции в каком-то городке на полпути, где был закрыт буфет и не работали туалеты, там плохо пахло и не было никакой надежды, что автобус придет до утра, да и то неизвестно – нужно, чтобы ветер стих, тогда смогут почистить дороги; люди зевали и дремали, хныкали уставшие дети, кофемашина была неисправна. Но все бы ничего, если бы женщина, сидевшая рядом, в темно-розовой куртке и в бигуди, наконец замолчала, но нет, она говорит и говорит, тройни, полиомиелит, автокатастрофы, операция водянки, перитонит, внезапные смерти, мужья, бросающие жен, тетки, кузены, сестры, несчастные случаи, запутанные кровные связи, распутать которые не представляется возможным, длинный перечень, одновременно скорбный и переполненный удивительной энергией, почти ликованием, словно женщина в страшном восторге от того, что способна вынести и упомнить такое количество бессмысленных трагедий. Прямо передача «Интимные признания». Ренни отключилась и стала рассматривать наряд женщины, спящей на скамейке напротив, голова у которой свесилась вниз: букетик из рождественских колокольчиков и серебряных шариков и крохотный пластиковый Санта, словно трофей на ее огромной налитой груди.

– Ты не слушаешь! – возмущенно говорит Лора.

– Прости. Я очень устала, – отвечает Ренни.

– Может, мне тогда вообще заткнуться, – говорит Лора. Кажется, она обиделась.

– Нет-нет, продолжай, – говорит Ренни. – Это очень интересно.

Может, скоро ее поведут на допрос – ведь именно это и должно произойти? И тогда она сможет все объяснить, она скажет, что это какая-то ошибка, что ей здесь не место. Ей нужно только немного потерпеть; рано или поздно что-нибудь обязательно случится.

* * *

Ренни идет по улице, вдоль краснокирпичных домов, она здесь живет. Дома большие, квадратные, солидные, некоторые с террасами, а некоторые с резным крыльцом, выкрашенным в белый. Эти люди ухаживают за своими домами, гордятся ими. «Домовитые», – говорит бабушка Ренни, она сама из таких.

С Ренни ее мать и бабушка. Сегодня воскресенье, они были в церкви. Осень, листья меняют цвет, они желтые, оранжевые, красные, пока женщины идут, на них падают листья. Воздух прохладный, почти морозный, она так рада, что вернулась, она чувствует себя дома. Но никто не обращает на нее никакого внимания. У нее замерзли руки, и она поднимает их, чтобы посмотреть, но они не слушаются. Их нет.

– Вот так, – говорит мать. – Вот и ступеньки. Осторожно.

– Я не хочу умирать! – говорит бабушка. – Я хочу жить вечно!

Небо совсем темное, дует ветер, листья падают вниз, вот они, на белой шляпе бабушки, алые, мокрые.

* * *

Окошко над ними все ярче и ярче, вот оно уже превратилось в раскаленный квадрат. Ренни кажется, что она видит испарения, поднимающиеся от пола, от стен – и от красного ведра. Свет в коридоре по-прежнему горит. Лора спит, откинув голову в угол, ее рот приоткрыт, она храпит. Ренни понимает, что Лора разговаривает и во сне, правда неразборчиво.

Наконец в коридоре слышны шаги, затем лязг металла. Полицейский отпирает дверь; он в форменных брюках и рубашке разных оттенков синего, с плечевой кобурой. Ренни трясет Лору за руку. Может, они должны встать, из уважения, как вставали в школе, когда в класс входил учитель?

С полицейским еще один мужчина, на нем костюм гранитно-серого цвета. У него в руках ведро, красное, точно такое же, как и то, где происходит сейчас процесс брожения, две сложенные вместе пластиковые тарелки и две жестяные кружки. Он входит, ставит ведро и тарелки с кружками на пол, рядом с их ведром. Полицейский остается в коридоре.

– Привет, Стэнли, – говорит Лора, потирая глаза.

Мужчина улыбается ей, стыдливо, словно испуганно, и быстро выходит. Полицейский снова запирает дверь, делая вид, что ничего не слышал.

На каждой тарелке кусочек хлеба с тоненьким слоем масла. Ренни смотрит в ведро. На дне коричневатая жидкость, она надеется, что это чай.

Она наливает немного в кружку и передает ее вместе с тарелкой Лоре.

– Спасибо, – говорит та. – Что это?

– Утренний чай, – говорит Ренни. Как бы то ни было, английские традиции живы.

Лора отпивает.

– Ты издеваешься? Уверена, что налила из нужного ведра?

Она выплевывает чай на пол.