Ущерб тела

– А что мешает им по-тихому закопать тебя во дворе? – спрашивает Ренни.

– Да ничего, – отвечает Лора. Она смеется. – Чистый блеф. Я сказала им, что у меня есть человечек на свободе и он все знает.

– А он есть?

– Как сказать, – ответила Лора. – Всегда есть Пол. Где бы он ни был.

Ни одна из них не хочет обсуждать эту тему.

* * *

Они едят, обед: принесли холодный рис и куриные спинки, вареные, но недоваренные – из них течет розовый сок. Лора вгрызается в них с наслаждением, облизывает пальцы. Ренни немного мутит.

– Можешь доесть мою порцию, – говорит она.

– Не выкидывать же, – говорит Лора.

– Можно попросить варить их подольше? – спрашивает Ренни.

– Кого?

Ренни не знает, что сказать. Но наверняка же есть ответственный.

– Могло быть гораздо хуже, вот мой девиз, – говорит Лора. – Где есть жизнь – там есть надежда. Это куда лучше того, чем многие люди едят у себя дома, подумай об этом.

Ренни пытается, но без особого успеха. Лора доедает курицу Ренни. Потом кидает кость в ведро, мимо, и вытирает руки о юбку. Ее ногти серые от грязи, кожа вокруг обкусана. Ренни отворачивается. Теперь здесь будут преть и вонять куриные кости. Плюс ко всему остальному.

– Ты можешь сказать им насчет чая? – спрашивает Ренни.

– Чего? – говорит Лора с набитым ртом.

– Ну, насчет соли. Что они там перепутали.

– Еще чего, – отвечает Лора. – Ничего они не перепутали, таков приказ. Они спецом это делают.

– Но зачем? – спрашивает Ренни.

Плохая еда – это она понимает. Но соленый чай – это как-то нелепо. И подло.

Лора пожимает плечами.

– Потому что им по приколу, – говорит она.

* * *

Сумерки. Они поужинали – кусок хлеба, соленый чай, вода с привкусом прогорклого масла, по кружке на нос. И комары тут как тут. Ренни слышит, что там, за окошком с решеткой, во дворе гуляют свиньи; в прутья тычется любопытный пятачок.

Они молчат. Ренни чувствует запах немытых тел и удушливую вонь из ведра, у Лоры кончились сигареты, и она принялась обкусывать пальцы, Ренни видит это краем глаза; отталкивающая привычка. У них обеих все кончилось, они сами на исходе. Она с трудом вспоминает, какой сегодня день, надо было начинать в первый же день – ставить отметины на стене, возможно, как раз сегодня заканчивается ее тур, двадцать один день. Может, кто-то уже ищет ее, возможно, ее спасут. Главное, не терять веры, и тогда это обязательно случится.

Она надеется, что скоро, а то она деградирует, вот прямо сейчас она так страстно мечтает о еде, и совсем не о деликатесах – например, салате из шпината с беконом и грибами и о бокале белого сухого; она спит и видит куриные наггетсы, гамбургеры из Макдоналдса, пончики, покрытые глазурью, со вкусом шоколада и с кокосовой стружкой, огромные порции натурального кофе, с гущей, у нее аж слюна потекла от этих мыслей, и еще чипсы и шоколадные батончики из киоска в метро, «Марс», изюм в шоколаде «Раунтри», она с наслаждением повторяет про себя эти названия. Да что это с ней? Ренни идет как сомнамбула по Янг-стрит[14], мимо одного заведения к другому. «Снак-Пак не Простак». Возможно, она сходит с ума.

Усилием воли она начинает собирать в уме пазл, верхнюю рамку, где плоская грань, как всегда, это небо, один кусочек идеально примыкает к другому и к следующему, сливаясь воедино, чистая синева.

* * *

– Постарайся достать нам расческу, – говорит Ренни. – Пожалуйста.

– Я уже пыталась, – говорит Лора. – Они говорят, люди режут ими вены. А им не нужны тут идиотские смерти, и провоцировать такое они не станут. Не дай бог еще церковь прицепится.

– А щетку?

– А деньги у тебя есть? – спрашивает Лора с улыбкой.

Ренни смотрит на нее: та похудела и превратилась совсем в замарашку, лучше слова не найти: блузка стала серой, фиолетовая юбка влажная, вся покрыта пятнами, под глазами темные круги; обе они воняют, на ноге у Лоры какая-то незаживающая болячка, волосы сальные. Ренни понимает, что и сама так выглядит. Она решила, что надо бы делать зарядку, но когда она предложила Лоре, та ответила: «Да зачем?» И у Ренни не хватило духу заниматься самой. Чего ей недоставало, так это зубной щетки. И зеркала. И человека, который их спасет.

– Хочешь, я тебя заплету, – говорит она.

– Что? – отзывается Лора. Удержать ее внимание становится все труднее.

– Заплету тебе косы, – повторяет Ренни. – По крайней мере, волосы не будут путаться.

– Давай, – отвечает Лора.

Она явно нервничает, у нее опять кончились сигареты, кожа вокруг ногтей обкусана до мяса.

– Так хочется узнать какие-нибудь новости, – говорит она. – Здешним деятелям веры нет. Мне осточертело это место.

Ренни не припомнит, чтобы раньше Лора жаловалась. Это очень тревожный знак. Она начинает распутывать ее волосы, они похожи на моток шерсти.

– Осторожнее, – говорит Лора. – Ох, по крайней мере, у нас нет вшей.

– Да, – отвечает Ренни.

Они смеются идиотским смехом. Главное, безо всякой причины. Успокоившись, Ренни снова принимается за волосы Лоры. Она разделяет их на две равные спутанные части.

– Что тебе снится? – спрашивает она Лору.