Ушебти

– С ума сойти… Хатшепсут… – благоговейно выдохнул Райзман. – Выходит, что мы приехали прямиком в Новое царство. Восемнадцатая династия, величайший расцвет египетской цивилизации. Повезло…

– Что за манера бормотать себе под нос?! – недовольно сказал Вэ-Вэ. – Ничего же не слышно! Лучше расскажите нам о Хатшепсут, ну, что знаете интересного. Мы ведь не египтологи, а в школе учились давно и плохо!

– Потом, потом, когда будет время, – отмахнулся Райзман. – Сейчас скажу только главное: Верхнее и Нижнее царства уже объединены, а гиксосы изгнаны. Нам необычайно, просто сказочно повезло!

– А далеко до Фив? – спросила Ирина.

– По карте  примерно семьсот пятьдесят километров, – тихо ответил Вэ-Вэ, – я ещё в Москве все расстояния перемерял.

– Какая разница, далеко или нет? – удивился Астенну. – Разве ты, женщина, пойдёшь в Но-Амон пешком, загребая ногами пыль, подобно простолюдинке? Нет! Мы, как вельможи, поплывём по воде. Выполняя приказ господина моего Тота, бог Хапи привёл барку, построенную искусными мастерами из драгоценного кедра, с навесами из лучшего льна и с глазом Гора на носу, чтобы отгонять злых духов. Взгляните!

Жрец повёл посохом, и путешественники внезапно увидели на месте густых зарослей тростника судно, которое удерживали канаты, привязанные к вбитым в песок кольям. Под сходнями хлюпала вода. Вдоль бортов, подняв длинные вёсла, сидели гребцы.

– Идите за мной!

Астенну ловко пробежал по мокрым доскам и поднялся на помост, шедший от носа до кормы барки. На помосте его встретил почтительным поклоном надсмотрщик над гребцами. В носовой части было устроено подобие беседки с льняным навесом.

– Плавать умеете? – на всякий случай спросил Вэ-Вэ у своих спутников.

– Умею, – коротко ответила Ирина, а Райзман неопределённо хмыкнул.

Они поднялись на барку и прошли на нос, где их уже ждал Астенну.

Беседка была огорожена невысокими бортиками, а на резных колонках покачивались гамаки.

– Выбирайте, кому какой нравится, – сказал жрец, а сам повернулся к надсмотрщику и неожиданно зло заорал:

– Клянусь кровью Расчленённого, если мы сейчас же не отчалим, я скормлю тебя крокодилам!

Надсмотрщик засуетился. По его команде гребцы отвязали барку, причём колья хозяйственно выдернули из песка и погрузили на борт. Затем гребцы, поднимая ногами облака мути, оттолкнули судно от берега, перевалились через борта и заняли свои места на банках. Кормщики налегли на кормовое весло. Барка нехотя отвалила от берега и развернулась носом против течения.

Убедившись, что плавание началось, Астенну повалился в гамак и стал раскачиваться, прикрыв от наслаждения глаза. Троица путешественников улеглась в свои гамаки гораздо осторожнее, боясь удариться задом об палубу или вообще вывалиться на доски. Гамаки не имели привычных поперечин для крепления верёвок, и поэтому лежать в них было неудобно. «Очевидно, поперечины ещё не изобрели, – подумал Вэ-Вэ, – как бы намекнуть этому обезьяножрецу, что гамаки надо делать не так? Ведь лежу всего пять минут, а спина уже затекла! Что же дальше-то будет? Или нельзя намекать, а то получится этот, как его, анахронизм? Надо у Якова спросить».

От реки тянуло прохладой, ритмичные удары вёсел по воде навевали сон. Напряжение постепенно отпустило майора, он расслабился и сквозь приятную дремоту слушал разговор неугомонного Райзмана со жрецом.

– Скажи, достойнейший Астенну, откуда взялась эта барка?

– Я же сказал тебе, что по велению Почтенного Ибиса барку привёл бог Хапи, чем ты слушал?

– Это я помню. Но вот гребцы…

– А что с гребцами? – лениво удивился жрец, перекатив голову в гамаке в сторону Райзмана.

– Н-ну… Понимаешь, они гребут молча! Мы плывём уже довольно долго, а я не слышал от них ни звука. Ни песен, ни шуток, ни, прости меня, ругани. Разве так ведут себя обычные гребцы? Они что, утопленники?

– В Хапи не бывает утопленников, об этом заботятся крокодилы.

– Хм… Тогда что это за люди?

– Они вообще не люди.

– Не люди?! А кто же тогда?

– Ну не совсем люди. Попросту говоря, это оживлённые мертвецы. Они могут грести и днём, и ночью, пока действует повеление. Однако для живых плыть ночью утомительно и небезопасно, поэтому по вечерам мы будем приставать к берегу. Мёртвые гребцы гораздо удобнее живых: им не требуются пища, вода и женщины, их не нужно подгонять бичом и разнимать драки. Они будут прилежно грести, пока их плоть не распадётся.

– И что тогда?

– Да ничего! Этих выбросим за борт и оживим новых. Та-Кемет – древняя земля, тысячи тысяч людей обрели последний приют в песках без положенных обрядов, вот они-то они и служат нам гребцами. Твоё лицо выражает удивление и даже страх. Разве у вас не так?

– Нет, не так. У нас умерший уходит навечно.

– Но это же глупо! – удивился жрец. – Зачем?

– Возможно, и глупо, но так уж устроен наш мир, – печально вздохнул Райзман. – Многие из живущих хотели бы вернуть ушедших, но, конечно, не так, как этих гребцов, только пока это никому не удалось.

Вот, кстати, в нашем мире учёные мужи ожесточённо спорят о понимании души жрецами Та-Кемет. Ты не мог бы разъяснить мне эту часть вашей веры?