Ушедший в бездну

С того дня мальчики больше не бывали в подземелье. В жизни Конрада произошли серьёзные перемены. События чередовались с оглушающей быстротой: колдовской обряд, жестокое наказание, смерть брата, похороны. Конрад стал наследником, и Микулаш начал побаиваться своего юного господина, с которым прежде был дружен…

…Терпкий запах свежесорванной травы заставил Конрада недовольно поморщиться. Полынь…

Большой пучок, переплетённый красной лентой, висел над входом в библиотеку.

Жан Майен открыл двустворчатые двери и пропустил ученика вперёд. Входя в просторный зал, Конрад споткнулся, словно о невидимую преграду, и ухватился за позолоченную дверную ручку, едва не сломав ноготь.

В высоких двухъярусных канделябрах по углам библиотеки горело не менее тридцати свечей. Оранжевые блики трепетали на фарфоровых статуэтках, драгоценных вазах, резных подлокотниках кресел, золочёных рамах портретов. Сжав в кулаке охваченный жгучей болью палец, Конрад на миг увидел, как всё это огненное великолепие слилось в сплошную стену бушующего пламени. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Что с вами, ваша светлость? — заботливо спросил Майен.

Конрад промолчал. Перед ним на противоположной от входа стене висел портрет его знаменитого предка. Рыцарь Отто фон Шернхабен, прославленный борец с ересью, неприветливо взирал на своего правнука.

Конрад шагнул через порог и остановился, с ужасом глядя себе под ноги.

По всему полу была разбросана трава. Её терпкий запах сливался с запахами книг, дерева и оплывающих свечей.

— Что это?!

— Так приказал ваш отец, — шепнул Майен, наклонившись к ученику.

— Должно быть, ему приснился дурной сон! — В бессильной ярости Конрад едва сдержал слёзы. — Позовите слуг, пусть уберут траву!

— Боюсь, что его светлость будет разгневан…

Конрад с ненавистью глянул на учителя. Он понимал, что ведёт себя странно, но не мог совладать с собой. Запах полыни сводил его с ума.

— Я не буду заниматься с вами здесь, — медленно, изменившимся голосом проговорил он, чувствуя, как его щёки наливаются жаром. — Я не златокудрый пастушок, радующийся благоуханию скошенного луга. Уберите траву!

Сухощавый Майен стал будто ниже ростом. Его морщинистое лицо, похожее на крысиную мордочку, покрылось испариной. Он наклонился и принялся собирать с пола привядшие стебли.

Конрад стоял у порога, спрятав руки за спину, неподвижный, как его высокородные предки на портретах. Он был в смятении. Его душой владела дикая, неукротимая сила, готовая и способная уничтожить всё, что ему угрожало; его гнев питал её, но действовала она сама по себе. И сейчас она столкнулась с иной, враждебной силой, впервые проявившейся так грубо, откровенно…

Несколько стеблей выпало из неловких рук Майена. Он молча поднял их, пошатнулся и рассыпал вновь.

В этот момент его ученику почудилось, будто рыцарь Отто на портрете шевельнулся и наклонил голову, словно любопытствуя, что там делает этот глупец Майен. Конрад оцепенел. Жгучий холод хлынул в его вены. На его глазах огромный портрет вдруг сорвался с гвоздя, скользнул вдоль стены, зацепившись за край шкафа, и углом массивной рамы ударил Майена по голове…

…Конрад пил вино, держа обеими руками старинный серебряный кубок, из которого, возможно, пил когда-то его благочестивый предок рыцарь Отто. В камине горел огонь, но мальчика бил озноб.

Герхард тихо подошёл и положил ладонь ему на плечо. Конрад поднял глаза. Такое же отрешённое выражение было на его лице, когда полчаса назад он явился к отцу и рассказал о том, что произошло в библиотеке. Его руки были испачканы кровью: он пытался повернуть на бок упавшего ничком учителя. Заметив кровь на своих ладонях, Конрад словно очнулся. Он схватил со стола недопитый кубок и вылил вино себе на руки. Оно было густым и тёмно-красным. От отвращения мальчика вырвало. Дрожа, словно в лихорадке, он забрался с ногами в кресло. Герхард приказал растопить камин.

Смерть Майена взволновала владельца замка значительно меньше, чем падение портрета знаменитого предка — дурное предзнаменование! — и болезненное состояние Конрада. Занимаясь сыном, Герхард забыл, что в библиотеке лежит мёртвое тело. Вспомнив, наконец, о Майене, он распорядился перенести погибшего библиотекаря в каморку на нижнем этаже, где обычно дожидались погребения умершие слуги.

Отослав врача, от которого было мало проку, барон Норденфельд налил сыну вина и чуть ли не силой заставил его пить. Судорожно глотая обжигающее горло питьё, Конрад смотрел, как мечутся огненные языки над чёрными поленьями. За его спиной стояла смерть. Он ощущал её так, словно она была существом во плоти. Если бы не присутствие отца, он бы не выдержал и убежал из комнаты.

Герхард взял из рук сына пустой кубок, поставил на стол.

От вина и безмерной усталости у Конрада закружилась голова. Он хотел встать — и не смог. Отец на руках отнёс его в спальню, позвал Микулаша. Слуга помог Конраду раздеться и уложил его в постель.