Ушедший в бездну

От приторно-сладкого напитка пахло мёдом, ванилью и летними цветами. Конрад с удовольствием выпил его. По телу разлилась приятная истома, захотелось спать. Конрад прикрыл усталые, опухшие от слёз глаза. Он проплакал всю ночь, тоскуя о Майене…

На лицо ему упала тень: врач тихо встал и опустил полог кровати. Погружаясь в дремоту, мальчик не услышал его удаляющихся шагов.

Но внезапно туман, навеянный сонным питьём, рассекла яркая вспышка. Тихий, ясный, насмешливо-ласковый голос произнёс рядом с постелью:

— Завтра Микулаша вздёрнут на дыбу.

Вздрогнув, словно кто-то рванул его за плечи, Конрад очнулся. Он был один в комнате, сердце его бешено колотилось, тело покрылось потом. Ему и прежде доводилось на зыбкой грани между сном и бодрствованием слышать непонятные звуки и голоса, но никогда они не были такими беспощадно-чёткими.

Полежав неподвижно, он немного успокоился. Действие снотворного возобновилось. Он начал засыпать. И вновь тот же голос прозвучал уже не рядом, а внутри него, в его мозгу, отдавшись в сердце призрачным эхом:

— Спрячь нож.

Конрад сел, отбросив покрывало. Никогда ещё он не испытывал такого мучительного, отчаянного страха. Он находился во власти неведомого существа. Оно обитало в нём. Оно не давало ему уснуть, говорило с ним, и он не мог заставить его умолкнуть. Он силился позвать на помощь мать, но незримый голос перебивал его мысленную мольбу:

— Спрячь нож!

— Зачем? Куда? — вслух прошептал Конрад.

— Спрячь нож!

Словно в забытьи, повинуясь чьей-то могущественной воле, мальчик послушно вынул нож из-под подушки, огляделся, теребя шёлковый шнур, продетый в кольцо на рукояти. В спальне не было потайных мест, куда можно было бы надёжно спрятать даже такой небольшой предмет, но голос торопил…

В затуманенное сознание Конрада проникла странная мысль…

Запрокинув голову, он медленно опустил нож себе в горло и сделал сильный глоток. Стальной холод царапнул пищевод. Конрад равнодушно подумал о том, сможет ли вытянуть нож обратно за кончик шнура, оставшийся у него в руке…Вероятно да, но не сейчас…Сейчас ему хотелось поскорее уснуть. Он спрятал шнур под язык и осторожно лёг на спину…

Он проснулся с ощущением, будто с ним произошло что-то гадкое. Во рту у него было сухо. Сделав движение языком, он с испугом и отвращением ощутил шнур, тянущийся в горло, и вспомнил о ноже. Пресвятая дева! Конрад перекрестился и начал медленно вытаскивать нож. Ему показалось, что эта варварская процедура длилась не меньше часа. Наконец с мучительным рвотным позывом он выплюнул нож в ладонь и несколько минут сидел обессиленный, справляясь с тошнотой.

Он недоумевал: что на него нашло? Неужели нельзя было спрятать нож иначе? Глупость, просто глупость.

Горло у него саднило, горечь и сухость во рту становились невыносимыми. Он позвал слугу и внезапно вспомнил голос, сказавший: "Завтра Микулаша вздёрнут на дыбу".

Конрад встал с постели и босиком подбежал к приоткрытой двери. В маленькой смежной комнате, где всегда ночевал Микулаш, сидел толстый лысоватый человек. Это был Фриц, добрый, преданный слуга Бертрана. После смерти обожаемого хозяина Фриц словно осиротел. Даже отец не тосковал о Бертране так отчаянно, как он.

Где Микулаш? Конрад отступил от двери и вдруг увидел на широком рукаве своей ночной рубашки пятнышки крови. Под локтем у него багровела длинная, уже почти затянувшаяся царапина. Вероятно, он оцарапал себя ногтями во время сна. Он хотел окликнуть Фрица, чтобы тот принёс ему одежду, но взглянул на стол и забыл о своём намерении.

В комнате произошла какая-то неуловимая перемена. Ничто не исчезло, все предметы остались на своих местах, но в их привычном расположении появился едва ощутимый дух хаоса и суеты, всегда сопровождающий перестановку мебели, большие уборки и… поиски пропавших вещей.

На красной узорчатой скатерти тёмным прямоугольником выделялась Библия. Между её потрёпанными страницами виднелся листок бумаги. Конрад вынул его. Это было одно из его последних стихотворений. Никому, кроме Майена, он не показывал своих стихов, написанных не о людях и не для людей. Майен считал его едва ли не святым. Мальчик, которому являются ангелы, рождён для жизни чистой и праведной.

С медленно поднимающейся тревогой Конрад провёл пальцем по кожаному переплёту. Книга лежала не так, как он оставил её накануне. Не так стоял стул возле стола, тяжёлые занавесы на окне были широко раздвинуты, балконная дверь приоткрыта, на подоконнике возвышалось нелепое украшение — ваза со стеблями полыни.

Конрад прошёлся по комнате. Пока он спал, к нему кто-то входил, кто-то принёс полынь, открывал его Библию. Никто не осмелился бы сделать это без ведома барона, значит, отец видел стихотворение…

Но что из того? Разве писать стихи об ангелах — грех?

Глава 4 Гости