Уши Джонни Медведя: рассказы

Они прошли вместе еще несколько кварталов. Магазины кончились, вдоль улицы выстроились красивые дома, перед домами были разбиты палисадники и подстриженные газоны. Высокие густые деревья загораживали уличные фонари, густые тени падали на тротуар. Обнюхиваясь, брели две собаки.

— Интересно, что за человек был этот черномазый? — спросил Уэлч.

— Все газеты писали, что он был негодяй, — с тоской проговорил Майк. — Я читал газеты. Все газеты так и писали.

— Я тоже читал. Но в том-то и штука — я знавал очень хороших негров.

Майк обернулся к нему и сказал негодующе:

— Ну и что ж, я сам был знаком с чертовски хорошими неграми. Я работал бок о бок с неграми, и они были не хуже любого белого человека… Но они же не были негодяями!

Его горячность на мгновение смутила маленького Уэлча. Помолчав, он сказал:

— Но вы ведь не знаете, что он был за человек?

— Не знаю… Он только стоял, не двигаясь, рот закрыт, глаза зажмурены, руки повисли. А потом один парень ударил его. Думаю, он был уже мертв, когда мы выволокли его из тюрьмы.

Уэлч шагал рядом, оглядываясь по сторонам.

— Красивые садики на этой улице. Должно быть, стоят немалых денег. — Он придвинулся почти вплотную, плечо его коснулось руки Майка. — Я никогда не участвовал в линчевании. Скажите, что чувствуешь… потом?

Майк резко отодвинулся от него.

— Ничего после этого не чувствуешь.

Он опустил голову и прибавил шагу. Маленькому буфетчику пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Улица здесь была освещена хуже. Стало темней и спокойней. Майк вдруг выпалил:

— Такое ощущение, будто ты вымотался до полусмерти, но и удовлетворен чем-то. Будто довел до конца какое-то дело, но устал и спать захотелось. — Он убавил шаг. — Глядите, на кухне свет. Я здесь живу. Моя старушка ждет меня.

Он остановился у небольшого дома. Уэлч нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Заглядывайте ко мне, когда вам захочется пива или чего покрепче, — сказал он. — Бар открыт до полуночи. Друзей я принимаю хорошо.

И он засеменил прочь, похожий на старую мышь.

— Спокойной ночи, — сказал ему вслед Майк.

Он обогнул дом и направился к боковой двери. Его жена, худая, раздраженная, сидела у открытой газовой духовки и грелась. Когда Майк появился в дверях, она взглянула на него с обидой. Потом глаза ее расширились, она не отрывала их от его лица.

— Ты был с женщиной, — сказала она хрипло. — С кем ты был?

Майк засмеялся.

— Ты думаешь, хитрее тебя нет никого на свете, а? С чего ты взяла, что я был с женщиной?

— Ты думаешь, я не могу определить по твоему виду, что ты был с женщиной? — резко произнесла она.

— Хорошо же, — сказал Майк. — Раз ты считаешь себя такой хитрой всезнайкой, то я тебе ничего не скажу. Только тебе придется подождать утренней газеты.

В глазах ее любопытство боролось с недоверием.

— Негра линчевали? — спросила она. — Все говорили, что его собираются повесить.

— Узнавай сама, если уж ты такая хитрая. Я тебе ничего не скажу.

Он прошел через кухню в ванную. На стене висело небольшое зеркало. Майк снял кепку и всмотрелся в свое лицо.

— Черт возьми, она права, — пробормотал он. — Ну в точности такой вид.

― СТАРШИЙ И МЛАДШИЙ ―

I

На улицах маленького калифорнийского городка было уже темно, когда двое мужчин вышли из закусочной и уверенно зашагали по закоулкам. Возле консервных заводов стоял тяжелый, сладковатый запах забродивших фруктов. У перекрестков ветер раскачивал в вышине голубоватые дуговые фонари, отчего тени телефонных проводов метались по земле. Старые деревянные дома были безмолвны и безжизненны. В их грязных окнах уныло отражались уличные огни.

Мужчины были примерно одного роста, но один был много старше другого. Оба были коротко острижены, оба носили синие рабочие брюки. На старшем была куртка, на младшем — синий свитер с высоким воротом. Они мерно шагали по темной улице, и деревянные дома откликались эхом на их шаги. Младший стал насвистывать «Приходи ко мне, мой грустный бэби».

— Проклятый мотив никак не идет из головы. Преследует весь день. И ведь песня-то старая, — сказал он, резко оборвав мелодию.

Его спутник повернулся к нему.

— Ты боишься, Рут. Скажи откровенно. Ты чертовски боишься.

Они проходили под голубоватым уличным фонарем. Выражение лица у Рута стало упрямым, он сощурил глаза и плотно сжал губы.

— Нет, я не боюсь.

Они прошли освещенное место. Лицо Рута разгладилось.

— Жаль, что у меня мало опыта. Тебе уже приходилось бывать в переделках, Дик. Ты знаешь, чего ожидать. А мне никогда не приходилось.

— Чтобы научиться, надо попробовать, — нравоучительно изрек Дик. — Одни книжки ничему не научат по-настоящему.

Они пересекли железнодорожную линию. На блокпосте, торчавшем неподалеку, горели зеленые огоньки.

— Ужасно темно, — сказал Рут. — Интересно, взойдет ли луна. Обычно она всходит, когда такая темь. Ты будешь выступать первым, Дик?

— Нет, первым будешь говорить ты. У меня больше опыта, я буду наблюдать за ними, пока ты будешь говорить, и как только их что-нибудь заденет за живое, тут я на них и навалюсь. Ты знаешь, о чем надо говорить?