Уши в трубочку

Он поперхнулся, но слово не воробей, вылетит – таких поймаешь, коллеги уставились на него, он заблеял и задвигал ногой, словно пытался соскрести с подошвы что-то прилипшее, похожее на глину, но совсем не глину. Мужчина сказал строго:

– Мы – не можем!

– Знаю, – ответил пигмей несчастным голосом, – но я… пообещал!

– Ну и что?

– По нашей вере нельзя брать слово взад!

– Брать нельзя, – отрезал мужчина, – но тебе его могут вернуть!

Он повернулся ко мне, рука легла на пояс с большим бластером в уже расстегнутой кобуре, но я заговорил первым:

– Нам лучше поспешить, ибо проклятие падет на голову того, или на головы, если их у него несколько, кто задержит приобщение неофита к свету и знанию. Я никогда не верну вам этого слова.

Корабль несется в пространстве, где впереди звезды постепенно белеют и стягиваются в ком, а сзади краснеют и растворяются в инфракрасном цвете, пока мы вовсе не обогнали свет, и тогда на задних экранах зачернели или восчернели угольные ямы, жуткие и страшные, спереди же блистает только одна яркая звездочка, но это, оказывается, не звезда, а так выглядят все звезды и все галактики, стянутые в одну точку свернутого пространства.

Корабль внутри оказался намного просторнее, чем выглядит снаружи, здесь это целый город, а экипаж, как я выяснил в первый же день, всего из троих: Додо – капитан и экзобиолог, Гого – штурман и по совместительству пророк нового бога, а также – Икана. Кем она была, не понял, да и не старался понять, достаточно и того, что женщина, что еще надо, сразу же и симпатичнее всех, хотя именно она намеревалась оставить меня умирать в песках, гуманистка, видите ли, нельзя вмешиваться в чужие ритуалы, дура… но красивая, надо признать, красивая, не зря же дура. И чем больше я смотрел на ее милое и утонченное, как у королевы эльфов, лицо, любовался ее огромными удлиненными глазами, тем больше убеждался, что она дура не простая, а редкостная, что из-за таких вот дур начинаются войны, строятся индийские гробницы и египетские пирамиды, создаются и разрушаются империи, а звездолеты отправляются в глубокий космос за какой-нибудь хреновиной, чтобы вызвать блеск в глазах вот такой же, что куда выше всякого там примитивного ума, ведь она – красивая.

Я старался держаться так, как от меня и ждали, чтобы не разочаровывать: ел руками, пальцы вытирал о скатерть, бананы хавал не с того конца, а шкурки ловко забрасывал на люстры, на светильники, на видеокамеры. Иногда умело забрасывал даже ногами, что вообще повергало их в священный ужас. У них на ногах настоящие копыта, что и понятно, у людей тоже такие будут лет через три-четыре миллиона, когда достаточно далеко отойдем от лазающих по деревьям предков и все еще будем ходить и бегать по земле. Этот процесс уже начался, большой палец постепенно увеличивается, принимает на себя все большую нагрузку.

Для меня отвели достаточно просторное помещение, чуть ли не ангар, еда доставляется автоматически, время от времени заходит Гого и рассказывает о Кокацепле, иногда появляется Икана, но мне покидать помещение низзя. К счастью, в корабле летает великое множество механических мошек с видеокамерами, можно подключаться к любой и наблюдать за всем, что происходит в корабле. Я так и делал, от меня ничего не скрывают, я же дикарь, каменный век и все такое.

Сегодня я видел и даже слышал, как Гого сказал остальным:

– Совсем рядом от курса звездная система ВВ-56. Там на одной из планет Гамильтон обнаружил редчайший металл с отрицательной массой. Раз уж мы…

Додо скривился:

– Этот металл на поверхности широкими пластами?

– Нет, где-то в пещерах, – ответил Гого поспешно. – С поверхности бы давно фью-фью.

– Но тогда как…

– Я наладил прибор, – ответил Гого с торопливостью, – засечет с орбиты!

Додо с сомнением посмотрел на Икану. Она кивнула.

– Планета абсолютно мертвая. Атмосфера для жизни непригодна, песок да старые скалы. Никакой вулканической или тектонической деятельности. Если Гого обещает, что управимся за сутки…

– За сутки? – изумился Гого. – Часа хватит!

Я ощутил, как корабль слегка изменил курс, через полчаса на боковом экране стремительно выросло зеленое солнце, а впереди быстро приближается голый каменистый шар. Икана включила интерком, сказала ласковым голосом, как говорят белые американцы неграм, все еще извиняясь за годы, когда их прапрадедушки держали черных прапрадедушек в рабстве:

– Мы отлучимся на ненадолго… У тебя в пещере есть все, чтобы ты не скучал. Можешь готовить себе новое копье, если захочешь.

– А каменный топор? – спросил я.

– Можешь и топор, – ответила она с облегчением, счастливая, что может удовлетворить мои примитивные запросы. – Да, топор – это… это так мужественно!

Улыбнулась как можно дружественнее, я подумал, что ответит, если скажу, что мне надо, чтобы для удовлетворения моих естественных и неотъемлемых инстинктов легла и раздвинула ноги. Наверное, общегалактическая политкорректность простирается и на эту область, нельзя же обижать национальные меньшинства грубым и оскорбительным отказом в таком простом и неотъемлемом праве, как трахать все, что пондравится?