Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча

— Шли мы почитай два месяца. И речки переходили, и леса, да такие дремучие, что приходилось обходить. До Большого Камня так и не дошли: незачем. Место выбрали славное: тут тебе и речка — берега круты, вода прозрачна, яко слеза, рыбы много, и рыба-то жирная и чешуя на солнышке искрится. По берегу сосна, кедр, лиственницы много, есть и дуб… Зверя несчитано. Недалече озеро — птица не пугана: и гусь, и утка, и еще какой только твари нет. Место для крепости выбирал араб Масай. Мысок шагов в триста в речку выпирает, чуть дальше, с четвертой стороны русло старое, сухое, только в дожди заполняется… и рва копать не надобно. И фундаментов не копали, чуть земельку счистили и стены ставить начали. Масай настоял, чтобы основу для стен из камня выложили, благо его повсюду несчитано. В некоторых местах аж на два метра подняли, а далее из дуба ставили. Стены толстые, крепкие, две башни вывели. Обе проходные. Внутри терем, не хуже этого. Избенок поставили, церквушку. Местные прибились: народ тихий, смирный, работящий… Посад уже поболе сотни дворов… Но в крепостице есть то, чего и в Ошеле нет. Масай отчудил: провел по желобам воду. Стекает в большой каменный чан, а оттуда в терем и по дворам… Но это еще что: под крепостицей отыскал сток, водица когда-то пробила, подвел из реки к проходу водицу, а в крепости в каменной плите, на коей она и стоит, дырок высверлил. В эти дыры всю грязь сваливаем, а вода выносит… Чисто ноне у нас, как в избе у хорошей хозяйки. А араб тот всю округу уже облазил: говорит, что горючий камень нашел, рудный и еще золотишко на одной речушке отыскал. На которой, не сказывает. Обещал только тебе открыться.

Никита рассказывал взахлеб, глаза горят, руками размахивает. Чтобы несколько охладить разошедшегося молодца, Ярослав спросил:

— Поди, пока шли, телегами целую дорогу промяли. Всяк теперь крепостицу отыщет.

— Да что ты, бог с тобой! — замахал руками Никита. — Там место есть — не пройти. Так мы сподобились с телегами по высохшей речке верст пять продираться. Оказалось, что сам Господь нас вел. Речка та токмо ден двадцать без воды стоит.

— Ну а ежели ворог какой крепость обложит, желобки порушит… Долго ли крепостица без воды выдюжит?

— На то колодец есть…

— Удивили вы меня, — расцвел улыбкой Ярослав. — Порадовали! Спасибо вам за вести добрые, за крепостицу! Обратно налегке шли, сколь времени путь занял?

— Три седмицы. Коли поторопиться… и того меньше!

— Что ж, раззадорили вы меня. Надобно самому посмотреть. Вы вот что, о том, что мне поведали, помалкивайте. Сами же обоз готовьте. Дам еще сотни три мужиков, ну и женок сколь нужно. Еще полсотни ратников.

— А детишек? Уже можно, жилья на всех хватит, — заверил Никита.

— И детишек… Скотину пого́ните… Соль не нашли, часом? — неожиданно спросил Ярослав.

— Нашли, правда, каменная, цветом серая, но никто не жалуется.

— И то ладно… Как соберетесь, немедля в путь. Я же налегке за вами…

Оставшись с Никитой наедине, Ярослав поинтересовался:

— Ну а Зара с Алсу… прижились ли? Не обидел ли кто?

— Прижились. Девки расцвели, что маков цвет. Ждут не дождутся. Наказали, чтобы без тебя не возвертался. И то, почитай два года не обихожены, — заулыбался Никита. — Тоскуют по ласке.

— Ты это брось… тоскуют. Отроковицы еще…

— Господь с тобой, князь. Платьишки трещат… Что тут, — показал руками Никита на грудь, — что тут… А ты — отроковицы! Кровь с молоком!

— Ладно, — остановил Никиту Ярослав. — Сам увижу. Ты только с обозом поспеши.

Как ни наказывал Ярослав молчать о крепостице, да, видно, кто-то во хмелю проболтался. Желающих переселиться на новое место оказалось немало, но князь пресек разговоры и просьбы одним словом: нет!

К концу июня обоз вышел из Ошела, а сам Ярослав отправился в путь лишь в начале августа. Путь показывал Никита, и потому версты истаивали одна за другой. Обоз обогнали уже за высохшей рекой.

Ярослав спешил. До холодов он хотел вернуться в Ошел и потому, оставив обоз за спиной, устремился к показавшимся вдалеке заросшим лесом горам.

К крепости вышли на заходе солнца. Окруженная высоченными соснами и кедрами крепость горделиво высилась, как казалось издали, на каменном помосте. Мост был опущен, но возле него стояли и сидели десяток ратников.

— Службу знают, — деловито пробасил Никита, надувая от гордости за крепость и за порядок щеки.

Заметив всадников, воротная стража оживилась, мост приподняли. Увидев, кто пожаловал, заулыбались, приветливо замахали руками.

Спешившись, Ярослав неспешно прошел в крепость, оглядывая стены и проходную башню. Остановился возле железом обитых дубовых створок ворот, подивился еще одним, следовавшим через десяток шагов с другой стороны башни, топнул сапогом по устланной речной галькой дороге, как бы проверяя ее на крепость. Все выглядело добротно, крепко слаженно… Что стены, что избы, вставшие на пути, что возвышающийся княжеский терем.

— Ай да мастера! Ай да молодцы!