Ушкуйники

Алхимик насторожился: опять камень?! Зная, что отмеренная в бокал с вином порция лауданума развязывает языки почище чем на исповеди, он попросил рассказать о «камне» подробнее.

– Да вот же он, – Жигонт нашарил в потайном кармане футляр тисненой кожи и протянул его лекарю. О нарушении данной князю Гедимину клятвы никому и никогда не показывать Малый Знич и уж тем более не рассказывать о нем, разумеется, даже мысли не мелькнуло.

Гийом Торше нетерпеливо рванул застежку и увидел покоящийся на дне футляра небольшой серый камешек. На лице алхимика явственно проступило выражение глубокого разочарования. «Наверное, после перенесенных пыток купец слегка повредился в уме, – подумал он. – Камень не может прожечь в коже такую дыру, не повредив при этом ни шкатулки, ни одежды. И он точно не имеет никакого отношения к Зничу, который умыкнул проклятый вайделот. Хотя по цвету отчасти похож… Нет, это не друза».

Но кто же тогда пытал купца и за что? Впрочем, причина лежала на поверхности – деньги. Судя по небрежности, с которой поляк бросил на стол серебро, он очень богат. Для оплаты услуг лекаря ему за глаза хватило бы и одного денария, благо расценки врачевателей всем известны. Значит, расстройство разума все-таки имеет место быть… Неужто бедняга побывал в пыточной ордена? Или все-таки ожог – дело рук грабителей?

Однако сей щекотливый вопрос не должен волновать лекаря: тайна пациента сродни тайне исповеди. Гийом Торше успокоился, благо в своем благородном ремесле он очень старался придерживаться этого принципа.

Вернув футляр с камнем пациенту, алхимик вернулся к ране. Сначала нанес на обожженное место мазь собственного изобретения, в состав которой входили пчелиный воск, облепиховое, терпентиновое и лавандовое масла, масло чайного дерева и сгущенная сыворотка козьего молока. Затем налепил поверх мази листья подорожника и лишь после этого аккуратно перебинтовал атлетический торс пациента куском мягкой белой ткани.

– Все, – выдохнул он с облегчением. – Вот вам горшочек с мазью, любезный. Благодаря этому средству ваша рана затянется очень скоро. Повязку меняйте раз в два дня. Всего вам доброго, почтенный. Выздоравливайте. Если что-то пойдет не так, милости прошу ко мне снова.

Дурные мысли выветрились из головы окончательно, и теперь Гийому захотелось поскорее выпроводить тронувшегося рассудком пациента. К тому же в нем уже проснулась привычная жажда деятельности: поскольку третьего дня ему привезли горный воск, о лечебных свойствах которого писал еще Авиценна, сегодня он решил вплотную заняться изготовлением мази, способной заживлять раны с еще большей эффективностью, нежели прежние.

Жигонт благодарно поклонился, встал и пошел к выходу. Розовый туман в голове почти уже рассеялся, мысли начали принимать здравое направление. А у самой двери он вдруг остановился и воскликнул, стукнув себя ладонью по лбу:

– Вспомнил! Я все вспомнил!

– Что именно? – безразлично поинтересовался алхимик, мысли которого были уже далеки от проблем пациента.

– Все случилось, когда ночью из вашего дома вышел какой-то странный человек – лохматый, с длинной бородой и в рваной одежде. Он прошел мимо того места, где я присел отдохнуть, и в этот момент меня скрутила жгучая боль. Я чуть с ума не сошел! Мне кажется, здесь есть какая-то взаимосвязь… Но вот какая?.. – Жигонт озабоченно потер виски и вдруг с еле сдерживаемой яростью спросил доктора: – Кто это был?!

Ожги сейчас алхимика кнутом, и то он так не взвился бы. В его голове мгновенно сложилась мозаика, еще совсем недавно представлявшая собой груду разноцветных, но совершенно бесполезных камешков. Не в силах совладать с собой, он бросился к пациенту с требованием:

– Дайте… срочно покажите мне еще раз свой камень! Я должен проверить одну догадку!

– Умерьте пыл, доктор… – Жигонт твердо отстранил протянутую к нему нетерпеливую руку Гийома Торше. – Итак, кто был тот человек? – повторил он вопрос еще жестче.

Литвину вспомнились вдруг слова Гедимина, что Малый Знич подскажет, где находится Большой Знич, ибо они тянутся друг к другу. А ведь бородатый бродяга держал в руках шкатулку… Неужто в ней находился Большой Знич?! Тогда понятно, отчего камень в футляре едва не воспламенился.

Мысли Жигонта неожиданно прояснились до полной прозрачности. Прежде он никогда не замечал за собой способностей к сложному анализу происходящего, тем более что такая добродетель, как незаурядный ум в обязанности княжеского телохранителя не входила. Достаточно было иметь отменную реакцию, отличаться завидной выносливостью и в совершенстве владеть всеми видами оружия, а этими качествами дружинник обладал с лихвой. Сейчас же он мыслил словно непревзойденный книжник. «Неужели на меня так подействовал Знич?», – подумалось Жигонту не без страха. Он испугался, что взамен обретенной способности анализировать ситуацию утратит другие свои качества, гораздо более необходимые при его службе.