Ушли, чтобы остаться

– Почему ест всухомятку? Скажи про водку в буфете: коль не употребляет горилку, пусть заказывает портвейн, он не крепкий и сладкий. Еще предложи пива.

– Культурные люди водку и портвейн не пьют.

– Скажешь тоже! До твоего прилета режиссер у нас столовался в Доме культуры с самодеятельностью возился, то ли холостой, то ли разведенный. Так без бутылки не садился, за ужином раздавливал пол-литра, к закрытию ресторана лежал вроде трупа. А минувшей зимой артисты прилетели, всей компанией к нам завалились, пили, не зная меры, а тоже считались культурными.

Подошедшая Мила дала оценку парню:

– Одет не богато, очки говорят, что образованный.

– Не суди по одежке, – влезла в разговор Аграфена.

Мила пропустила замечание мимо ушей:

– При расчете сумму не округляй, в этом деле не бери пример с Киры.

– Точно, – закивала раздатчица. – Держись от нее подальше, не то не отмоешься. Кирка дошлая, научит такому, что под суд попадешь, к тому же по возрасту тебе в подруги не подходит. Кукушка каких поискать: который уж год ищет мужика с тугим кошельком, чтоб заарканить.

Сорокина увидела, что новичок справился с едой, подала счет. Парень отдал две сотни, когда официантка стала отсчитывать сдачу, сказал:

– Не надо.

Лучезарное настроение тотчас испортилось: «И этот из себя купчика изображает, думает, из-за червонца любые унижения стерплю! Верь потом внешнему виду!». Выгребла из кармашка деньги, отсчитала пятнадцать пятьдесят, положила перед парнем и была такова. «Увидели бы Кира с Милой, что отказалась от чаевых, и обозвали бы дурой, блаженной». Поспросила у буфетчицы лимонад, осушила стакан, но настроение не улучшилось.

«Хотела в Заполярье подзаработать, чтоб приодеться, матери с сестренкой помочь, овладеть хорошей профессией, но ошиблась: официантка в Осиповке не потребуется». Подсчитала в уме сбереженные деньги: «Мало накопила, еще бы пяток тысчонок заиметь, не то после покупки билета домой, подарков ни гроша не останется. Не стоит ждать зимы, тогда не улететь: самолеты летают редко, каждое место на вес золота. В Архангельске хорошо бы устроиться на пароход поварихой, попасть в дальние страны, там бы прибарахлилась, сестру приодела – скоро семнадцать, заневестится…»

О мечтах призналась Кире, но та облила холодной водой:

– И не думай о загранрейсе, без характеристики и справки об учебе на повара не берут. И я во сне видела себя на палубе и в чужом городе, где завались разной дешевой мануфактуры. Кадровик в порту опасается принимать молоденьких, боится, что те станут команду от дел отвлекать, юбкой крутить, ссорить моряков. В загранку берут лишь в годах и непривлекательных, чтоб никто не зарился.

Монолог официантки прервал директор: рано располневший, страдающий одышкой, он постоянно оглядывался, словно опасался, что подслушивают или пришли арестовать.

– Девочки, сколько раз просил уносить со столов пустые бутылки, какие клиенты с собой приносят! В буфете отродясь не было и не будет спирта, увидит санэпидемстанция или милиция, составят протокол, назначат штраф – доказывай потом, что спиртом не торгуем.

– Не верят клиенты нашей водке, считают, что разбавленная, градусов не сорок, а куда меньше, – ответила Кира.

Директор замахал руками:

– Умоляю – тише!

Киру было не остановить:

– Свой спирт пьют вместе с нашим пивом, чтоб быстрее окосеть. К нам приходят не брюхо набить, а залить за воротник при оркестре, официантках, в культурной обстановке, от которой в тундре отвыкли.

– Но некоторые клиенты не знают меры выпитому, устраивают дебош: от портвейна и водки не теряли бы человеческий облик.

– И от водки можно зверем стать. Вы не беспокойтесь: дебоширов быстро милиция приструняет, не напрасно ее бесплатно кормим.

Последнее признание так напугало директора, что он лишился дара речи.

Смена закончилась, как всегда, в полпервого ночи. Как ни валилась с ног от усталости, Галка помогла мыть посуду. В общежитии, чтоб не будить соседку, не зажгла свет, в темноте разделась (впрочем, какая темнота, коль шла белая ночь, за окном небо точно простыня), юркнула под одеяло, свернулась калачиком.

«Неужто снова станет сниться работа? А в Осиповке завидуют, думают, что на Севере катаюсь как кот в масле, гребу деньги лопатой…»

Решила завтра написать домой, отправить очередной перевод, чтоб мать могла к зиме прикупить дровишки, обновку растущей словно на дрожжах сестре. Уснула с предчувствием прихода нечто нового, что изменит скучную жизнь, а под утро вновь увидела ресторан с нетрезвыми клиентами, гулом голосов, звоном вилок, ножей, оркестриком…

3

Письмо заняло две тетрадные странички. Коротко написала о себе – успокоила, что не болеет, о многом умолчала, кое-что приврала: