Ушма

На Разрыве полно народу. Шум слышно шагов за пятьсот. Невольно ускоряем шаг. Колька что-то мне говорит, но я не слышу. В ухо попала вода. Я останавливаюсь и прыгаю на одной ноге, но до меня вдруг доходит, что я ещё не купался и никакая вода в ухо мне попасть не могла… Но она там…. Журчит… Или шепчет что-то… Слов не разобрать… Или можно?.. Прислушиваюсь, замерев на месте и приоткрыв рот…

Колька испуганно трясёт меня за плечо.

— Ты чего застыл как истукан? Идём, пока все наши не ушли!

Я мотаю головой.

— Нормально всё, топай давай…

Шагаем дальше. Колька впереди. Его тщедушная, цыплячья шейка смешно дрыгается в такт шагам. Но мне не до смеха. Наваждение исчезло, но остался страх. В животе, повыше пупка, что то сжалось и никак не хочет расслабляться. Словно узел завязался. Я мну это место, тру, глажу и постепенно напряжение спадет, но не до конца. Один узелок так и не исчезает, подскакивая вверх-вниз в такт моим шагам. Как к зубному идешь. Никакого удовольствия от жизни.

Пытаюсь отвлечься, и поговорить о рыбалке, но Колька, несмотря на мучения, желает слушать только про бильярд. Но я уже не хочу ничего вспоминать. Передо мной и так слишком явственно встаёт картина вчерашнего вечера — чёткая и ясная как фотокарточка. Чёрный провал в полу маячит передо мной так натурально, что я на мгновенье останавливаюсь, потому что мне кажется, что я сейчас шагну прямо в него. Но передо мной только узкая, плотно утрамбованная торфяная тропинка, покрытая хитросплетениями корней. Слева и справа, в прогалинах густой зелени — чёрные пятна заболоченных озёр в обрамление частокола камыша и сухой осоки.

Тропинка постепенно расширяется. Впереди большая прогалина, залитая солнцем. Мы на месте. Небольшой скользкий торфяной пляж вздыблен десятками мокрых босых ног. Несколько мальчишек, по очереди, с разбега прыгают в воду, громко крича в полёте. Девчонки жмутся к грубо сколоченной из молодых берёзок лесенке уходящей в коричневую воду. Их лица возбуждены. Они шепчутся, хихикают и при первой возможности отчаянно визжат. У противоположного берега веселятся ребята со «Стрелы». У нас с ними натянутые отношения. Драться не дерёмся, но и не дружим.

Но все главные события разворачиваются левее, на узкой песчаной отмели, за небольшим островком. Там вода постоянно кипит от беснующихся скользких тел и в воздухе стоит беспрерывный гул, похожий на звук работающего трансформатора. Нам нужно туда.

Колька уже скинул майку и шорты, и готовится прыгнуть в воду, но я замираю. Вода шепчет мне что-то. В голове или наяву, я не могу понять, но это и не важно. Липкий страх окутывает меня с головы до пят. Я пячусь назад. Я ни за что на свете не хочу нырять в эту жуткую, мутную, чёрную воду. А Колька уже там, машет мне обеими руками. Я мотаю головой. Мне плевать, что он подумает.

Пячусь ещё, пока не упираюсь в ствол берёзы. Сползаю по нему вниз. На меня никто не обращает внимания, да мне это и не важно. Мир гаснет и схлопывается до единственного чувства — слуха. За плеском воды в озере я слышу журчание. Или мне кажется? Замираю, склонив голову к плечу. Журчание такое слабое, что его не разобрать. Оно то появляется, то исчезает, словно далёкая радиостанция пытается пробиться в эфир сквозь помехи. Сосредоточенно слушаю, забыв про всё на свете. Колька выбирается из воды и подбегает ко мне, пританцовывая на тонюсеньких ножках.

— Ну ты чего? Давай скорей! Там на отмели все наши: Мишка, Шнурок, Витька, Тайсон, Кузнецовы и девчонки тоже. Айда в салки!

Мотаю головой.

— Не могу… Живот прихватило… Сильно… Посижу немного… Может потом…

Колька чертыхается, но вид у меня, судя по всему, неважнецкий, потому что уговаривать меня он даже не пытается. Да и с животом у меня действительно бывает такое — хронический гастрит как никак.

— Ладно, приплывай, — бросает он и мчится к берегу. Короткий прыжок и его синюшное тело скрывается в воде.

Я обхватываю колени руками. Так немного легче, но мысль о воде всё равно вызывает оттопырь. В голове муть. Равнодушно наблюдаю за общим весельем. Чувствую себя больным и немощным. Вода снова начинает журчать в голове, но не настойчиво и пугающе, а точно поёт мне нежную колыбельную. Она ничего не пытается мне сказать. Просто журчит, просто льётся нескончаемым потоком мимо меня, а я неподвижно сижу на берегу невидимой реки и наблюдаю за бесконечной игрой водяного кружева.

Течение уносит прочь крики и смех детворы. Уносит страх. Уносит тревогу. Мои веки тяжелеют. Вода подбирается ближе. Она журчит у самых моих ног. Лижет мои пятки, холодит ступни, обвивает лодыжки, поднимается по мне, как плющ по дереву, медленно и неотвратимо, становясь моей второй кожей. Она гладит меня, пеленает, душит в своих объятьях. Моя правая рука холодеет, но боли нет. Вода что то тихо шепчет… Что то совсем простое… Всего одно слово… Воде трудно это сделать, но я не её не тороплю… Я готов слушать… Я готов ждать… Я…