Ушма

Звук воды внезапно прерывается негромким кашлем. Я сажусь на кровать и едва не плачу от счастья. Это отец. Справляет на веранде нужду в специальное ведро, чтобы не бегать ночью на улицу.

Откидываюсь на подушку и гашу бра, чтобы он ничего не заметил. Лежу весь в холодном поту, прижимая к груди тяжёлый нож. Прислушиваясь к его шагам. Вот заскрипела кровать. Жду ещё немного и снова включаю лампу. До рассвета не так далеко. Я продержусь. Теперь я точно не усну.

Тихо встаю и открываю окно. На свет лампы прилетают мотыльки и комары. Но я даже рад им. Какая никакая, а компания. К тому же, комары точно не дадут уснуть.

Вслушиваюсь в ночную тишину. Волшебная ночь благоухает ароматами лета. Ни один листик не шелохнётся, даже колючие лапы сосны совершенно неподвижны. Тихо так, что до меня долетает лязг железнодорожного состава, который идёт в 15 километрах от дач.

Но мне не до грёз. Голос воды по-прежнему близок. Он то прорывается в эфир, то гаснет, но никуда не исчезает. «Ночью гуляет вода, Не оставляя следа…» вспоминаю я жуткую колыбельную, что слышал в деревне. Гоню её прочь, но слова сами наползают на меня и в конечном итоге я бормочу их как заклинание — один раз, второй, третий, пока не вспоминаю всю песенку целиком:

Солнце захочет спать,

Ляжет в свою кровать.

Утка забьётся в камыш,

Спи же скорее, малыш.

Ночью гуляет вода,

Не оставляя следа.

Ходит между домов,

Трогает тихо засов.

Смотрит украдкой в окно,

Кто не заснул там, кто?

Глазки скорее закрой,

А не то уведёт за собой…

«А не то уведёт за собой» — эхом несётся в моей голове. А не то уведёт за собой… Так вот про кого это колыбелька. Неужели всё это правда?!

Сам усмехаюсь своим мыслям. А ты всё ещё сомневаешься? Не знаю… Всё это немыслимо… И почему я?.. Что я такого сделал?.. Вспоминаю про Анюту и ужасный люк в полу. Это из-за него… Из за неё! Это она виновата! Она втянула меня во всё это! Она! Пусть сама и расхлёбывает! Так ей и скажу сегодня. Пусть думает, что делать. Все говорит, что она умная, вот пусть и придумает, что нам теперь делать!

Журчание воды немного усиливается и я инстинктивно сжимаюсь. Я точно знаю, откуда он идёт — через пять участков по диагонали от моего окна стоит дом Анюты. Вода там. Я всматриваюсь в темноту, но сосна и край соседского дома в любом случае закрывает мне вид в ту сторону. Не хотел бы я сейчас очутиться там…

Меня охватывает жуткая безысходность. Я опускаюсь на пол и плачу, заткнув рот руками, так же как плакала Анюта. Бесполезный кинжал валяется рядом. Он мне не поможет. Мне ничто не поможет. Я не знаю, что делать. Я не знаю, что сказать родителям. И я не уверен, что я просто не схожу с ума. Может мне и правда нужно в больницу? Может я тяжело болен? В животе образуется новый узел. Я чувствую его и разминаю пальцами, но он тугой и неподатливый.

Утираю слёзы. Так, мне нужно всё выяснить у Анюты. Даже если её придётся для этого связать и хлестать крапивой весь день. Она должна всё мне рассказать! Кажется, она и сама этого хочет… Может для этого она меня и повела тогда на речку?.. Только бы настало утро!.. Только бы утро!

Вода стихает. Отдельные капли ещё слышны некоторое время, но затем исчезают и они. Хозяйка ушла на болота, несётся в моей голове… Или я сошёл с ума… Одно из двух… Одно из двух…

Страх сменяется усталостью. Оставляю окно открытым, перебираюсь в кровать, гашу свет и быстро засыпаю. Мне опять снится охота. Я снова меняю роли. Сначала я дичь, и меня куда то ведут, а затем я охотник — тигр разрывающий лицо молодой девушки.

Она ещё жива. Кровь заливает всё вокруг. Поляна плывёт в розовом тумане. Но внезапно, я вижу кого то третьего. Точнее, его ноги. Он весь чёрный и стоит совсем рядом. Очевидно, он страшный, потому что девушка, несмотря на жуткую боль, смотрит на него с нестерпимым ужасом. Её глаза прямо напротив моих — тёмные пятна на ярко-красном фоне.

Мне не нравится, что она смотрит не на меня, что боится не меня, и поэтому я жестоко терзаю её. Но она всё равно не может оторвать взгляда от того, третьего, чёрного. Она так и умирает, захлебнувшись своим криком и кровью. Только тогда её глаза, на мгновенье, видят меня, а я вижу себя в её огромных зрачках. Но там отражается не тигр. Там окровавленное лицо человека. Я пытаюсь разглядеть его, но не могу. Её голова безвольно запрокидывается, тело бьёт судорога. В такт её агонии, моё тело тоже напрягается, но не от боли и ужаса, а от острейшего наслаждения. Мой взгляд мутнеет, а когда вновь проясняется, то я уже лежу в своей постели. Доброе утро.