Ускользающие тени

– Расскажите мне побольше о своей семье, – попросил скрипач, пристально глядя в глаза своей искусительнице, и Сидонию передернуло при виде того, как чертовски глупы бывают мужчины, что способны попасться на такую явную удочку.

Дало состроила серьезную гримаску:

– Они всегда казались мне чужими. С ума сойти, но не можем же мы выбирать себе родных? Я хочу сказать, что ваши друзья – это именно ваши друзья, ваши любовники – это ваши любовники, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Да, – хрипловато отозвался Алексей, – для нас друзья и любовники имеют важное значение.

«Просьба пристегнуть ремни, – мысленно процитировала Сидония. – Въезжаем на неровную дорогу».

– Тебе еще повезло, что у тебя были оба родителя, – вставил Род, вертя в руках запотевший бокал. – Я знал только свою мать. Мой папаша, чтоб ему пусто было, удрал в Италию еще до того, как я родился.

– Что, если он был венецианцем? – смело предположил Алексей. – Может быть, он сидит сейчас вэтом кафе.

Игра скрипача, который бродил от столика к столику, исполняя серенады для дам, стала слышна громче.

– Должно быть, это он, – захихикала Дало.

– Вряд ли, – сухо отозвалась Сидония, заметив бледного, одетого в поношенный костюм юношу лет, двадцати пяти, который прижимал подбородком скрипку.

– Кем бы он ни был, – произнес Род, поднимаясь из-за стола, – я собираюсь петь!

«Боже, да он пьян!» – обрадованно подумала Сидония. Злорадно усмехаясь тому, что маленькой шлюхе Дало придется провести сегодня ночь с нетрезвым, сопящим партнером, радуясь поведению Рода, она могла отвлечься от наблюдения за его подругой.

Скрипач заиграл «Сердце красавицы», а Род запел – вполне верно и прочувствованно, даже при своем опьянении. Посетители кафе смеялись и аплодировали, звонко лаяла кривоногая такса.

– Думаю, нам пора расходиться, – заметила Сидония.

Алексей поймал ее взгляд, и впервые за все время знакомства Сидония увидела на его лице непроницаемое выражение.

– Еще рано, – произнес он, и она поняла, как что-то изменилось, первая безумная влюбленность завершилась. Не желая сдаваться, она взглянула на часы, поднеся их к глазам, чтобы разглядеть стрелки в мерцании свечей.

– Ну ладно, еще четверть часа, – ответила она.

– Я могла бы просидеть здесь всю ночь, – возразила Дало. – По мне, это настоящая жизнь! Вот это я люблю больше всего: путешествия, странные местечки, бессонные ночи. В этом есть что-то колдовское.

– Заткнись, – рявкнул Род, подставляя лицо свежему ветру.

– Не смей так говорить со мной! Не думай, что если ты агент, то можешь обращаться со мной свысока.

– Род, дружище, – примирительно произнесла Сидония, просовывая руку ему под локоть, – я устала и хочу вернуться в отель. Ты пойдешь со мной?

– Конечно, крошка Сид. Пусть эти двое остаются здесь. Мне забавно видеть, как они подходят друг другу.

И под аккомпанемент большого марша из «Аиды», который скрипач играл для всех, они спустились по ступеням из кафе и направились к Большому каналу.

– Сука, – бормотал Род, разыскивая дорогу в темноте.

– Не думаю, это всего лишь глупая выходка.

– Значит, умная сука лучше глупой?

– Вероятно, да.

Род сжал се руку:

– Тогда ты должна стать сукой, крошка Сид.

– Каким образом?

– Обращайся с мужчинами как со своими игрушками, но не позволяй им играть собой.

– Ты говоришь про Алексея?

– Не только про него, но, если ты так считаешь, – твое дело.

Тебе он не нравится?

– Я соглашусь с тем, что он гений, только когда услышу его игру. Но гениальность – вероятно, все гении в чем-то ублюдки – только еще сильнее подстегивает чувство эгоизма.

– В одной из французских книг мне встретилась подобная мысль.

– Но ты, Сид, – исключение. Ты единственная из всех моих многочисленных и разнообразных клиентов, кого я без опасений могу назвать «милой».

– Отвратительно!

– Неужели? Ну, ладно. Только не думай, что я даю тебе советы, – я слишком пьян.

Сидония Брукс и Род Риз скрылись в бархатной ночной тьме, перебираясь через один из изогнутых мостиков, переброшенных через узкий канал, и смеясь тому, как эхо повторяет их голоса, когда они склонились над парапетом и одновременно запели: «И к дьяволу Бур-гун-дию!»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Итак, все было кончено! Неистовая страсть рассыпалась в прах. Арман де Гонто, герцог де Лозан, по собственной глупости порвал с леди Сарой Банбери.

Но, тем не менее, оглядываясь назад, он так и не понял, в чем была его ошибка, так и не открыл истину. Очередной раз, наученный опытом мужчина удержался от великой ошибки – быть честным и открытым c представителем противоположного пола.

«Игра, – думал Лозан. – С женщинами следует вести себя как в игре. Впредь буду обращаться с ними: не иначе».

Положив руки на поручни корабля, он с меланхоличным видом взглянул на удаляющееся побережье Англии. Вскоре седые утесы должны были превратиться в еле различимые пятнышки, и так же скоро воспоминания о леди Саре, женщине, которая всецело пленила его сердце, должны были исчезнуть безвозвратно.