Условия человеческого существования

Он вовсе не стремился к подобной ответственности. Но раз уж так случилось, он лицом в грязь не ударит. По натуре майор не отличался воинственностью и в свое время, не обнаружив в себе необходимых для военной карьеры качеств, уволился в запас. Но гражданская жизнь пришлась ему по душе еще меньше, чем военная: пока он служил, гораздо более молодые обогнали его, успев занять довольно приличное положение в обществе, и майор, которому пришлось начинать все сначала, чувствовал, что его затирают. Профессиональный военный может держать голову высоко, только пока он в армии, в гражданской жизни погонам оказывают почтение лишь для вида, а стоит повернуться спиной, как они становятся объектом насмешек. Слова «господин майор» не имеют никакого веса в гражданской жизни. Проходят дни, месяцы, неудовлетворенность все сильнее бередит душу. Хочется жить более привольно, смело, более обеспеченно, наконец! Ему уже за сорок, разве это жизнь? А ведь он командовал воинской частью, пусть не ахти как… Потом майора снова призвали. Империя оценила его по справедливости, в соответствии со званием. Как рыба, вновь попавшая в воду, майор Усидзима ощутил прилив новой энергии. В армии происходило переформирование, и во вновь созданном батальоне, где не было ни одного офицера с большей, чем у него, выслугой лет, он, бывалый майор, мог занять достойное положение.

Вот только с местом службы не повезло — граница, прямо под носом у мощного противника; он, майор Усидзима, в ответе за все, что здесь происходит, от Циньюньтая до Гуаншаньтяня. И время тоже не из удачных. С Тихого океана поступают безотрадные вести; даже странно, что здесь, в этом районе, по-прежнему все спокойно. Но нет, шалишь, эти мирные сопки, озаренные весенним солнцем, не введут майора в заблуждение. Оп обязан учуять запах опасности…

Сегодня он намеревался нагрянуть на позиции, находившиеся под командованием вновь назначенного подпоручика.

Лошадь трусцой донесла его до поворота горной дороги. Сзади, одолевая подъем, спешил ординарец.

Внезапно совсем рядом грохнул винтовочный выстрел. Над самым ухом майора разрезая прозрачный воздух, просвистела пуля, за ней вторая… Майор скатился с седла и опрометью кинулся в заросли. Снайпер, за ним охотится снайпер! Стреляли с близкого расстояния — это он сразу понял. Советский снайпер!

Ползком командир батальона карабкался вверх, стараясь добраться до спасительного кустарника. Ординарец бросился обратно, вниз по дороге, то ли за испуганной лошадью, скакавшей во весь опор, то ли просто со страху.

Командир батальона оказался без охраны. Нестерпимо страшно было лежать, притаившись, в пределах досягаемости снайперского огня. Вытащив саблю из ножен, майор поднялся во весь рост и что было духу помчался под прикрытием кустарника к казармам Гуаньшаньтяня.

Бледный, с искаженным лицом, волоча по земле саблю, командир батальона, спотыкаясь, ворвался в ворота и хрипло крикнул:

— Тревога!

Вконец растерявшийся часовой, повернувшись к казармам, машинально повторил:

— Тревога-а!

Начальник караула, унтер-офицер Хиронака, с посеревшим от страха лицом бросился к караульной будке.

— Караульный состав, на преследование! Вот сюда, в этом направлении! — задыхаясь, совсем не по-военному выкрикивал командир батальона. — Обнаружен вражеский снайпер! Численность противника неизвестна…

— Горн! — закричал Хиронака. — Горнист! Сигнал тревоги!

Горнист приложил к губам горн.

К этому времени командир батальона пришел в себя.

— Отставить! Начальник караула, возьмите пять человек — на преследование! В случае тревоги подайте сигнал троекратным выстрелом. Где командир взвода?

— Отбыл на инспектирование.

— Действуйте!

Шесть человек двинулись ускоренным шагом. Командир батальона с усилием ловил воздух — у него пересохло в горле. Он все еще не замечал, как нелепо он выглядит с обнаженной наголо саблей.

Унтер-офицер Хиронака и пять его подчиненных впервые изведали леденящий душу страх, знакомый только разведчикам, вступающим в зону смерти, когда приходится полагаться только на собственные глаза и уши, а секундное замешательство стоит жизни.

Отряд осторожно продвигался вперед, настороженно вглядываясь в лесную чащу, в поисках невидимого противника. Там они и наткнулись на команду Кагэямы.

Когда недоразумение выяснилось, дружный смех девяти человек раскатами огласил лес.

Кагэяма задыхался от смеха.

— Однако промахнуться на таком расстоянии… — Он покачал головой. — Вряд ли ему так повезло бы, окажись здесь настоящий советский снайпер, а, Кадзи?

Кадзи, уложивший кабана, только усмехнулся.

— Господин командир батальона крайне возбужден, — становясь серьезным, сказал низенький унтер Хиронака. — И если не будет каких-нибудь оправданий…

Кадзи наблюдал за Кагэямой. Стрельба здесь была строжайше запрещена во избежание всяких поводов для пограничных конфликтов.

— Ладно, улажу как-нибудь! — все еще улыбаясь, ответил Кагэяма. — А вот кабанчика этого придется, увы, отослать в Циньюньтай. Тут уж ничего не попишешь!