Условия человеческого существования

Прекрасна любовь, если она может соединить людей, разделенных смертоносной колючей проволокой, преградой в три тысячи триста вольт!.. Но как могуча должна быть вера, как дерзновенна мечта, которая порождает такую любовь!

Он поплелся домой. Митико не спала. Он застал ее уныло сидящей у его стола, под их заветной роденовской парой. На бледном лице были заметны следы слез. Она пристально взглянула на Кадзи, она искала у него на лице признаков готовности к примирению.

Не глядя на нее, Кадзи сказал:

— Я, возможно, еще раз «хвачу через край».

— Ты опять за свое! — голос Митико дрогнул.

— Нет, на этот раз в защиту любви падшей женщины и узника.

Полные слез глаза Митико засветились слабой улыбкой. Недолго живет обида в молодых душах. Впрочем, и радость тоже.

Часть вторая

1

Через два дня ночью убежало еще одиннадцать человек спецрабочих. На колючую проволоку были набросаны рогожи. По-видимому, беглецы перелезли через изгородь по ним. Но рогожи ведь не могли предохранить от тока высокого напряжения! Все бараки были тщательно осмотрены, но безрезультатно; никаких инструментов или приспособлений, которые могли бы облегчить побег, обнаружено не было. Обозленные работники отдела рабочей силы содрали с нар оставшиеся рогожи — пусть теперь поспят на голых досках!

После первого побега, когда убежало четверо, Кадзи сказал Ван Тин-ли: «Ну, уж если бежать, так группами человек по десять, по двадцать». Выходит, они послушались его совета.

— Вот сволочи, прямо издеваются! — выругался Окидзима. На лбу у него вздулись сине-зеленые прожилки. — Хорошо же, теперь я церемониться не буду. Эти старосты у меня покряхтят, но выложат все, — зло добавил он.

— Не кипятись, — холодно сказал Кадзи. — Бараками заведую я, и тебе незачем беспокоиться. Так и скажи директору, что ты тут ни при чем. Всю ответственность в данном случае беру на себя.

— Вон ты какой! — взорвался Окидзима. Глаза у него готовы были выскочить из орбит. — Хватит! Ты что мелешь?

Кадзи смутился: действительно, к чему это чванство? А все Митико, это она подогревает в нем это чувство. И он с неприязнью подумал о жене.

— Ладно, извини. Я хватил через край. Но бить их не надо…

Кадзи доложил о побеге директору по телефону. Тот было раскричался, — у Кадзи даже в ушах зазвенело, — но сразу же утих. Все-таки выход на работу вольнонаемных рабочих повысился на двадцать процентов, а это как-никак заслуга отдела рабсилы. Штурмовой месячник проходит успешно. Добыча руды постепенно приближается к плановой наметке. Поэтому не стоит всерьез ссориться с Кадзи. Да и женщин в бараки пленных стали пускать по его, директора, распоряжению, а побеги происходили как раз на следующий день после того, как женщины посещали рабочих. И если между этими фактами есть связь, то ему тоже не поздоровится.

— Тщательно расследуй все и прими нужные меры. Кстати, подумай, как оправдаться перед жандармерией. — С этими словами директор положил трубку.

— Попробуем узнать кое-что у женщин, — предложил Кадзи.

Цзинь встретила их у входа. Кокетливо улыбаясь, она сказала, что больше всего на свете боится лягушек и красных. Какой же ей смысл помогать им? Ведь это из-за них ее принуждают к постыдному ремеслу, которое вызывает у нее отвращение. О, она с удовольствием откажется от посещения бараков, где ее заставляют удовлетворять скотские желания этих красных. Цзинь проговорила все это, не переводя дыхания, с самым искренним возмущением.

— Хорошо, — сказал Кадзи. — По всей вероятности, мы прекратим эти посещения.

Из барака выскочила Чунь-лань. Она быстро заговорила на ломаном японском языке, чуть не набрасываясь на Кадзи.

— Не надо прекратить! Я ходить! Я ходить!

— Чего это она? — спросил Окидзима у Кадзи.

— Подружка Гао.

— Вот что, — ухмыльнулся Окидзима. — Твой Гао сбежал, бросил тебя, понимаешь? Ты что, не знала?

— Ты говорить неправду! Нельзя! Господин Кадзи, Гао не бежать? Он не бежать?

— А вот сбежал, говорю, — сказал Окидзима.

— Не бежать! Не бежать! Гао здесь. Все бежать — он все равно здесь. Он никогда не бежать.

— А кто говорил, что все будут бежать?

— Никто говорить. Я не знаю.

Окидзима ударил ее по щеке.

— Не принимай нас за дураков! Говори правду!

Из глаз Чунь-лань брызнули слезы.

— Нет, мой Гао не убежит. Он не может оставить меня! — Эти слова Чунь-лань сказала по-китайски.

Окидзима ударил ее еще раз. Чунь-лань пошатнулась.

— Говори!

— Я не знаю. Ничего! Ничего!

Окидзима ударил ее еще три раза подряд.

— Прекрати! — крикнул Кадзи.

— Не прекращу! Недоставало, чтобы она еще издевалась надо мной!

Кадзи притянул к себе Чунь-лань.

— Не плачь. Гао не убежал. Успокойся, ты в самом деле ничего не знаешь?

Женщина сквозь плач повторяла:

— Я не знаю, не знаю.

Кадзи посмотрел на Цзинь. Та все время глядела на Кадзи, но как только их глаза встретились, поспешно отвела взгляд.

— И ты ничего не слышала?

— Если я что-нибудь узнаю, я все скажу вам, господин Кадзи. Потому что я не хочу, чтобы господин Кадзи сердился. Ведь если господин Кадзи рассердится, нам всем плохо будет, — ответила Цзинь смиренным голосом.