Условия человеческого существования

В этот вечер Кадзи снова впустил сорок женщин в бараки спецрабочих. Женщины уже забыли, как им солоно пришлось в прошлый раз, и поначалу вели себя беззаботно. Когда оплетенные колючей проволокой ворота распахнулись, первой мимо Кадзи пробежала Чунь-лань. Женщины весело зашумели. Кто-то крикнул ей вслед: «Никто твоего мужика не возьмет! А то переезжай совсем к нему за проволоку. Мы попросим за тебя господина Кадзи». Кадзи вопросительно посмотрел на мадам Цзинь. Она улыбнулась ему блестящими маслянистыми глазами:

— У нее есть возлюбленный здесь, за проволокой.

К десяти часам вечера Кадзи уже снова был у ограды. Настроение у него было отвратительное. Не ладилось у него ни на работе, ни дома. Плохо… Плохо…

Впустив сегодня женщин за ограду, он пошел домой ужинать. На душе было тепло от встречи с трогательной Чунь-лань. А Митико, наоборот, была расстроена рассказами жены Окидзимы и Чена. Правда, глядя, с каким аппетитом Кадзи уничтожает приготовленный ею ужин, она начала было улыбаться. Но Кадзи ничего этого не заметил. Он с увлечением рассказывал о любви Чунь-лань как о примере душевного благородства. Брошенная жизнью в такую бездну скотства, женщина все же не утратила высоких человеческих качеств…

— Да, видно, эта женщина способна на сильное чувство, — тихо согласилась Митико.

Ее любовь — рядом. Она может обнимать возлюбленного каждую ночь. И обманывать себя ребячливым лепетом: «Люблю, как мне сладко!» Но к чему все это, если возлюбленный отдал ей только тело, но не душу? Если он, обнимая ее, думает о чем-то другом, пусть даже о работе? Какая разница, кто его отнял у нее, работа или другая женщина? Где родится такая сила чувств, которая побуждает женщину рваться в тюремную ограду?..

— Что с ними будет теперь?

Кадзи пожал плечами.

— А поженить их нельзя?

— Мне?

Компания наняла его, Кадзи, овчаркой, подгонять стадо рабочих, и бросила ему вместо кости броню от армии и возможность обладать женщиной по имени Митико… А теперь он для усмирения спецрабочих воспользуется любовью Чунь-лань и бросит им подачку в виде «поселения вне лагеря», поженив Чунь-лань с ее избранником?..

Он ответил:

— Да, неплохо бы это устроить.

— Это было бы просто замечательно! — просияв, воскликнула Митико.

Да, любовь — это замечательно. Замечательно… А может, именно потому и замечательна, что никогда не получает желаемого завершения.

Вслух он этого не сказал.

— Ты хочешь им помочь, правда? — спросила Митико, наклонившись к нему. — Если сумеешь, это будет чудом, прекрасным чудом, совершившимся в разгар жестокой войны!

— Прекрасным чудом… Да… — Рука его, потянувшаяся было к столу, остановилась. — Откуда это у тебя?

Пододвинув к нему тарелку с пончиками, Митико счастливо улыбнулась.

— Не ожидал? Мне подарили муку и сахар.

— Кто?

— Не догадаешься. Жена Окадзаки. Вчера под вечер принесла. Сказала, муж так непростительно вел себя, вот и… Грубая женщина, но не такая уж плохая.

Митико осеклась и сдвинула брови.

— Ты что?

Пончики покатились по столу к рукам Митико.

— Вернуть немедленно.

— Да ведь…

Митико попыталась улыбнуться, но побелевшие губы не слушались.

— Как же я теперь… Я могу нажить неприятность…

— Ты уже нажила неприятность!

Такого грубого голоса у Кадзи Митико еще не слышала.

— Вчера? Почему сразу не сказала?

— Ты вечером был такой неприветливый, слушал нехотя.

— В общем верни. Скажи, что я на тебя накричал, и верни.

— Но почему?

Кадзи окончательно вышел из себя.

— Потому что убийца извиняется, поднося мне краденые продукты! — Кадзи метнул на Митико злой, ненавидящий взгляд. — Хватит прикидываться дурочкой! Ты что, не понимаешь моего положения, не знаешь, какие дела я тут затеял? Или думаешь, жены это не касается?

— Не знаю, — упрямо сказала Митико, побледнев еще больше. — Откуда мне знать? Ты ни о чем не рассказываешь. Откуда у них эта мука и сахар, я не знаю. Но женщины не всегда должны проявлять такой казенный формализм в этих делах.

Митико повторила слова жены Окадзаки. «Господин Кадзи этого не поймет, — уверяла та, — но вы согласитесь, что у мужчин могут быть свои причуды, а нам, женщинам, незачем разводить казенщину и всякие формальности». Ну как можно было после этого отвергнуть ее подарок под тем предлогом, что Кадзи будет сердиться? Ведь это означало бы, что именно они, а не Окадзаки затевают ссору.

— Я приняла вовсе не потому, что это так уж нужно мне.

— Ах, понимаю, это нужно мне! Избавьте, прошу, от таких забот!

— Ты недоволен, что я приняла это от Окадзаки, правильно? А если бы это принесла жена Окидзимы?

Кадзи не нашелся сразу, что ответить. Если бы это принесла жена Окидзимы, он, пожалуй, и вправду не стал бы так злиться. Вернее всего, он принял бы подарок, а легкое чувство неловкости как-нибудь заел бы сладкими пончиками…

— Все равно велел бы вернуть!

— Ну да, ты ведь такой безупречный человек! — Митико подняла на него взгляд, полный обиды. — Ты избил Чена? Я до последней минуты никак не могла понять, почему ты это сделал…

Лицо Кадзи исказилось гримасой боли.