Условия человеческого существования

25

На руднике только и разговоров было о том, как опростоволосился Кадзи -- сколько рабочих увели у него из-под носа! Это событие стало темой номер один, тем более что жизнь молодой четы, недавно приехавшей на рудник, была в центре внимания местных дам. - Зазнался, вот и перехватил через край... - Известно, молодость -- глупость. - Тут люди стреляные, огонь и воду прошли. Не так просто их одолеть. - А вы слышали, как он взятку обратно отправил? Благородство захотел показать! - Вот и сел в лужу! Ха-ха-ха!.. - Ну зачем так! Нехорошо смеяться над человеком, неопытный еще. - Эге, да ты к нему, видно, неравнодушна. Зря стараешься, у него жена красавица... Обойдя единственную в поселке улицу, пересуды дошли до Митико. Кадзи не сказал ей ни слова о своей неудаче. Не потому, что стыдился признаться в промахе. Он не считал это своей ошибкой. Что-то было неправильно, порочно, но где -- он еще не разобрал и не видел необходимости попусту тревожить Митико. А Митико поняла все по-другому: он не хочет делиться с ней своими мыслями и переживаниями. - Ведь если б я знала все это заранее от тебя, я могла бы заставить сплетниц прикусить языки, -- сетовала Митико. -- А так что я могла им ответить? - А ты ничего не отвечай, -- посоветовал Кадзи. -- Они привезли свои островные замашки, завидуют чужому успеху, радуются чужой неудаче. Ну и пусть себе болтают, меня это не трогает. Плохо другое -- сам не могу никак разобраться... - В чем? - В том, как обращаться с людьми, которые не уважают собственного человеческого достоинства... - А что, опять хотят переманить? - Да пока не знаю. Но буду следить. Впрочем, как тут уследишь! Проберется какой-нибудь субъект, сунет им денег, наговорит сладких слов... - Но ведь ты не можешь обещать им больше денег? Компания не согласится. - В том-то и дело, -- подтвердил Кадзи. -- Компания не согласится. - Тогда нечего и голову ломать. Может, им надо лекции читать или проповеди, мол, человек существо высшее, человеком нельзя торговать... Ну, вроде как в начальной школе... И Митико сама же рассмеялась наивности своего предложения. Так по-детски светел был ее смех, что и Кадзи заулыбался. Как это нелепо, как жестоко -- поддерживать темноту, дремучее невежество людей и, пользуясь им, выжимать из них все соки, все, что они могут отдать. В этом квинтэссенция колониализма. И Кадзи вздохнул. Митико своим ребяческим смехом, сама того не подозревая, открыла ему глаза: яркий луч высветил из окружающей мглы грозный риф, на который Кадзи сам, по доброй воле направил свой утлый челн! На "морской карте", приведшей его сюда, на рудник, этот риф не был обозначен... Он не знал о нем, когда писал о "проблемах управления колониальной рабочей силой". А если бы знал и написал?.. - Тогда было бы так! -- сказал он вслух и ударил ребром ладони себе по затылку. - Та-ак?! -- Митико погладила его шею. -- Зачем ты, не надо... Что ты собираешься делать? - Если б знал, сам бы написал, как выразился почтеннейший Окидзима. Откинувшись на спину, Кадзи уставился на яркую лампочку. Митико наклонилась и заглянула ему в лицо. Он даже не улыбнулся. - И ничего, ничего нельзя сделать? -- тихо спросила Митико. - Как сняться с камней и не пойти ко дну?..-- проговорил Кадзи, не глядя на Митико. Она почувствовала, что мысли мужа ушли куда-то далеко-далеко. -- Вот иной раз хочу оторваться мыслями от войны, -- повернулся к ней Кадзи, -- а ничего не выходит. Жизнь снова тащит назад. Впрочем, это у всех так, наверно... Митико не поняла. Только сердцем любящей женщины ощутила, как бьется муж, пытаясь вырваться из какой-то огромной злой паутины, опутавшей его. И не могла, не знала, как спасти его. Ей стало страшно. Казалось, что само, ее маленькое счастье вместе с ее Кадзи беспомощно барахтается в паучьих лапах и гибнет у нее на глазах. - Придумай, сделай, чтобы все было хорошо, -- прошептала она умоляюще. - Попробую, -- грустно усмехнулся Кадзи. -- Помнишь, ты говорила: какой бы тяжкий гнет на нас ни взвалили, надо выстоять, надо выжить. Ты и сейчас думаешь, что в этом радость? - Да! -- сказала она твердо, и от этих слов ей самой стало легче. А Кадзи вспомнил ухмыляющегося Окидзиму: "Уж очень ты заботишься о чистоте своей шкуры... Ну что ж, давай, покажи как выглядит честная жизнь... Если только можно назвать честной жизнь человека, уже причастного к преступлению..."

26