Условный рефлекс

— Это я серьезно тебя предупреждаю, Эмир. Думаешь я тебя боюсь? Привык под себя подминать, берегов не видишь! Если не прекратишь — и я, и Ви — мы уволимся из компании. И насрать мне на контракт который вы девочке подсунули.

— Я ничего ей не подсовывал!

— Конечно нет. Ты поручил это Жанне. И руки чистые, считаешь? Ошибаешься, мальчик! Так вот, лучше не провоцируй. Еще раз подойдешь к Ви, попробуешь прижать в темном углу или гадость сказать какую… Уйду и ее заберу. Выплачу неустойку. Мне похер, ты знаешь. Если разозлишь… Вот только сколько без меня компания твоя продержится? Ты и так сейчас не в лучшем положении.

— Не люблю угрозы.

— А я не люблю когда обижают незаслуженно! Либо отстань от девочки, либо ухаживай как положено!

POV Виола

Я долго не могла прийти в себя после разговора в кабинете. Ударила босса! Теперь мне точно капец! Такой мачо явно еще ни разу не огребал от женщины пощечину. Но вместо ликования в душе поселился ледяной страх. Что теперь будет? Как он мне отомстит? Он явно не оставит мой поступок без наказания.

Но шли дни. Я передвигалась по коридорам компании вжав голову в плечи. Избегала всех. Петровича, Сашку. Окунулась с головой в работу. Стала запирать свой кабинет на ключ, объясняя это тем, что мне нужна полная тишина и покой. И работа закипела, а модели выходили настолько выразительными, необычными, что даже Жанна, поначалу громко возмутившаяся моей новой привычкой, теперь не возникала. Вызывала меня исключительно по телефону, в кабинет не ломилась. Даже премию внеплановую выписала и вручила. И на совещаниях позволила отсутствовать. Работа над коллекцией кипела во всю. Но я превратилась в настоящую отшельницу.

Спустя неделю после пощечины на столе в своем кабинете я обнаружила чек от Тодорова. Безмерно удивившись, побежала в банк. Сразу, даже забыв отпроситься. К счастью Жанны на месте не было и мое самовольство осталось незамеченным. К моему огромному ликованию, чек удалось сразу обналичить. И я, не мешкая, перевела эти деньги матери. Они пришлись родным как нельзя кстати, дом требовал срочного ремонта, крыша текла…

Но я не могла понять, что все это значит? Багримов простил меня за пощечину? Или понял, что был неправ, преследуя? Он охладел ко мне? Значит, можно больше не передвигаться тенью по коридорам? Даже в столовую все это время я не ходила, таскала бутерброды из дома. Сашка дулась на меня, что избегаю, а я не могла ей ничего объяснить… Не хотела портить с ней отношения, но и про произошедшее в кабинете не могла рассказать…

От сухомятки начал болеть желудок… Но получив чек появилась надежда, что это объявление перемирия.

Я стала потихонечку выбираться из добровольной изоляции. Тем более что коллекция шилась полным ходом и мое присутствие теперь было необходимо на разных этажах, в зале репетиций показа, в пошивочном цеху. Через три недели, отсчитанные от стычки в кабинете, я стала выбираться в столовую. Сашка меня сопровождала, но благоразумно избегала темы Багримова и моего странного поведения. Благо тем и сплетен у нее всегда было предостаточно, да и в отношениях с Илоной не все шло гладко, поэтому она чаще всего плакалась в жилетку, подозревая подругу в измене.

Я не видела Эмира три недели! Это не укладывалось в голове. Да, это шло мне на пользу, да и ему, наверное, раз поступил по-человечески и деньги вернул. Но понимания всего этого не отменяло иррациональной тоски, которая грызла изнутри. Я все ждала, когда меня снова в кабинет вызовут. Или в мой ворвется…

А потом, в один день в столовой он зашел под ручку с другой. Скользнул по мне равнодушным взглядом… И прошел, даже не кивнув к барной стойке. Его спутница буквально висла на нем. И пожирала восхищенным взглядом. Это была ведущая модель с моего показа, Аделина Соболева. Эмир переманил ее у конкурентов, посулив бешеные бабки. Именно это сейчас шептала мне на ухо Сашка. Но не почти не слушала. Я была потрясена своими ощущениями, болью, что пронзила сердце. Отчаянной тоской, сжавшей в тисках.

Неужели Петрович был прав и я влюбилась? Можно врать себе сколько угодно, но когда начинаешь сгорать от ревности, поджариваясь медленно, агонизируя, сходя с ума от боли… врать уже не получается. Багримов зацепил-таки меня. Легко было отрицать, пока был рядом, преследовал. А я оказывается делала вид, как мне это все безразлично, неприятно… Но теперь понимаю, что по-своему я питалась от этого его внимания. Пусть и слишком беспардонного, напористого. Я мечтала о другом. О принце, который завалит цветами, а не будет рычать в лицо «Почему не хочешь секса». Но правда в том, что хотела я не кого-то абстрактного. Вопреки логике, хотела именно Багримова.