Услуга

В общем, я изо всех сил старалась проявлять бдительности в присутствии людей. Я была слишком осторожна, слишком недоверчива. Не имело значения, насколько хорошим был парень, мне всегда казалось, что я жду, когда он напортачит. Я ненавидела это в себе; ненавидела то, что ожидала, что люди причинят мне боль. Это было несправедливо по отношению к ним.

Дейн не был милым, или приятным, или добрым, и я подозревала, что именно поэтому он смог обойти мою защиту. Я не ожидала, что он будет представлять для них реальную угрозу, поэтому не была полностью настороже. Я практически преподнесла ему власть причинять мне боль на блюдечке с голубой каемочкой, и это был полный отстой.

— Я не знаю, насколько хорошо я смогу убедить свою семью, что все «в порядке». — Дело было не только в том, что я была настолько эмоционально неуравновешена, а в том, что я была немного раздражена тем, что была единственной, которая испытывала чувства. Если бы ему прислали мои компрометирующие фотографии, он бы разозлился на то, что я нарушила свое слово, но он бы не почувствовал никакой пожирающей ревности, которая пронзила меня прошлой ночью.

— Почему же?

— То, что люди все время пытаются играть с нами, начинает меня раздражать, — подметила я. — Я думаю, это повлияло на мое… притворство, скажем так?

— Притворство? — повторил он с мрачной ноткой в голосе.

Я отодвинула свою пустую тарелку в сторону и пожала плечом.

— Разве мы не этим занимаемся? Притворяемся?

— Хм, — он пригвоздил меня взглядом охотника, от которого волосы на затылке встали дыбом. Он встал со стула и подошел ко мне, ни разу не отведя от меня глаз.

— Скажи мне.

Я свела брови на переносице.

— Что?

— Скажи мне, что у тебя на уме. Все было в порядке, пока ты не получила флешку — и как только я смогу доказать, что за этим стояла Хизер, я заставлю ее заплатить. Теперь ты выглядишь так, словно несешь на своих плечах тяжелый груз.

Были времена, когда я действительно презирала то, каким проницательным он был. Как будто всерьез презирал это.

— Ты сказала, что поверила моему объяснению тех фотографий, — продолжал он. — Это правда?

— Да. Я тебе верю.

— Тогда что же тебя беспокоит?

— Как я уже сказала, то, что люди играют с нами в игры, поскольку это действует мне на нервы. Я устала от этого.

— И это все?

— Да.

Дейн приблизил свое лицо к моему.

— Я тебе не верю, — прошептал он. — Что-то не так, и это связано с той флешкой. Мы и так достаточно лжем людям, Виена. Мы не можем также вешать друг другу лапшу на уши. Мы должны быть на одной волне. Прошлой ночью ты сказала, что тебе нужно, чтобы я был честен с тобой, когда это важно. Я буду. Даю тебе слово. Я рассказал тебе все, что ты хотела знать. А теперь мне нужно, чтобы ты была со мной откровенен.

Должен ли он был быть таким рациональным и справедливым?

— Я уже сказала тебе все прошлой ночью.

— Ты упомянула, что ложь действует тебе на нервы. Но я знаю, что ты предпочла бы лгать своей семье, чем просить их принять участие в обмане, так что не это тебя тяготит, — его взгляд затуманился, как будто он глубоко задумался. Затем его темные глаза вернулись ко мне. — Тебе не нравится, как сильно тебя зацепили фотографии, — вспомнил он.

— Нет.

Он осторожно обхватил мое левое запястье и поднял мою руку. Он посмотрел на кольца, в его глазах сверкнуло что-то, чему я не могла дать точного названия.

— Ты рассматриваешь это как реквизит. Возможно, они не имеют для нас того же значения, что и для других супружеских пар, но они не бессмысленны. В некотором смысле, они представляют собой соглашение, которое мы заключили той ночью в твоей старой квартире. Если бы я думал, что ты предала мое доверие, как ты думала, что я предал твое, я был бы так же зол, как и ты, если не больше.

Его глаза потемнели, когда он крепче сжал мое запястье.

— И, если бы я думал, что ты позволила другому мужчине трахнуть тебя, я бы и близко не был так спокоен, как ты прошлой ночью, — сказал он низким и глубоким голосом. — Я бы не был в настроении разговаривать и задавать вопросы. Все, что я хотел бы сделать, это выследить этого ублюдка и выбить из него все дерьмо. Он бы писался кровью целую гребаную неделю. Пока ты носишь эти кольца, ты моя. Ни один другой мужчина не имеет права прикасаться к тебе. Я, мать вашу, не допущу этого.

Я сглотнула, совершенно пораженная одержимостью, вспыхнувшей в его глазах.

— А кольцо на твоем пальце?

— Говорит, что я также под запретом. Здесь нет различий — ни один другой мужчина не прикоснется к тебе, как ни одна другая женщина не прикоснется ко мне. Так что имей все это в виду, если тебе покажется, что ты встретила мужчину, который станет идеальным мужем. Я не позволю тебе уклониться от нашей сделки. Я не позволю ему заполучить тебя. И я ни капельки не раскаиваюсь в том, что прижимаю тебя к себе. Это делает меня эгоистичным мудаком? Да, без сомнения. Но ты так знала это, — он прикусил тыльную сторону моей ладони, а затем отпустил мою руку.