Услышь голос сердца

Рэннок лишь кивнул, потирая небритый подбородок:

— Вот-вот, правильно. Заплати ему золотом. Цена не имеет значения.

— Понятно, милорд, — послушно согласился Уилсон. — Будут еще какие-нибудь распоряжения?

— Да, — медленно произнес Рэннок, выбивая по столу дробь своими длинными пальцами. — Скажите людям Уэйдена, чтобы вам первому предлагали все полотна ван Артевальде, поступающие на рынок. И покупайте… покупайте их все.

— Все? — изумился Уилсон.

— Нет, не все. — Эллиот на мгновение задумался. — Нельзя совсем перекрывать ей… ему доступ на рынок. Покупайте каждое второе из предложенных полотен. Я целиком и полностью полагаюсь на ваш вкус.

— Но, милорд, это взвинтит цены!

Рэннок усмехнулся, обнажив в улыбке безупречно белые зубы:

— Тем лучше, старина, тем лучше.

Вскоре Уилсон, положив в карман записку, удалился. Он, конечно, успокоился по поводу своего места, но во всем остальном пребывал в полном замешательстве. На пороге библиотеки он чуть не налетел на Кембла — весьма достойного камердинера Рэннока.

Выпустив очередной длинный столб дыма, Эллиот задумчиво взглянул на стройного мужчину средних лет, который остановился перед ним, с нескрываемым отвращением вдыхая воздух. Кембл, не скрывавший того, что не выносит табачного дыма, достал из кармана шелковый платок и теперь размахивал им туда-сюда с единственной, как им обоим было известно, целью — разозлить маркиза.

«Почему, — в тысячный раз спрашивал себя Эллиот, — я мирюсь с оскорбительными замечаниями, с пренебрежительным фырканьем и презрительными минами своего слуги? « А потому, что этот человек был настоящим гением.

Десять лет назад Кембл сготовностью взял Эллиота в свои руки, сжег его килт и преобразовал угрюмого, неотесанного шотландского парня в холеного, безупречно одетого лондонского джентльмена. К сожалению, в течение первых нескольких месяцев светское воспитание Эллиота сильно отставало от его внешнего вида. Но в этом нельзя было винить камердинера. На Кембла можно было во многом положиться. Эллиот всегда был уверен в том, что его безупречно оденут, безукоризненно побреют и даже напомнят, какой одеколон предпочитает его очередная любовница.

Кроме того, Кембл обладал другими, менее традиционными талантами. Он, например, знал, кто из великосветских картежников имеет склонность мошенничать за карточным столом, кто нарушает обещания или кто спит с чужой любовницей. Кембл знал лучшее средство от похмелья, ему было известно, кто из нечестивых повес подхватил сифилис. Кроме того, он умел мастерски лечить синяки и ссадины, появляющиеся в результате грубого выяснения отношений. А также был на дружеской ноге с каждой женщиной сомнительного поведения, с каждой экономкой, с каждым помощником дворецкого, с судомойками, кондитерами и чистильщиками сапог во всем Лондоне. Более того, он знал их секреты и их слабости.

Поэтому Эллиот со вздохом сожаления затушил сигару и обратился к единственному слуге, которого он не смел унижать:

— Ты хочешь спросить относительно сапог, Кембл? — Он внимательно посмотрел на камердинера сквозь рассеивающееся облако табачного дыма.

Тонкие губы Кембла задрожали, он в отчаянии взмахнул руками:

— Милорд! Как вы могли? Сапоги в ужасном состоянии! Их остается лишь выбросить!

— Избавь меня от этих театральных жестов, Кембл, Так уж получилось. Сожалею.

— Сожалеете? — Слуга в ужасе выкатил глаза. — Надеюсь, что вы сожалеете! Но скажите, милорд, почему у вас возникло непреодолимое желание изваляться в грязи, как будто вы свинья?

— Я был в Эссексе. Там меня и настигло это желание, — сказал Эллиот, с трудом удерживаясь, чтобы не расхохотаться, потому что ворчание Кембла было единственным проявлением заботы о нем в этой жизни.

— Гм-м… — только и ответил слуга, который подошел к Эллиоту и остановился, скрестив на груди руки. Эллиот, не глядя на него, знал по опыту, что носок его ботинка сердито постукивает по ковру.

— Извини, Кембл. А теперь послушай: мне нужна новая… точнее, другая одежда.

Тонкие треугольные брови Кембла театрально поползли вверх.

— Меня это не удивляет, сэр. Потому что если желание валяться в грязи в деревенской глуши не покинет вас и дальше…

— Возможно, — прервал его Эллиот, умышленно позволив себе намек на шотландскую картавость в своем голосе. — И мне потребуются кое-какие вещи… подешевле.

— Вот как? — презрительно фыркнул Кембл. — Перечислите, пожалуйста, конкретно, что именно вам необходимо, потому что я о таких вещах почти ничего не знаю. — Он с расстановкой произнес эти слова с таким видом, словно они означали «ночной горшок» на языке хинди.

Эллиот вздохнул.

— Мне нужны две пары шерстяных бриджей, две пары простых шерстяных брюк, полдюжины обычных льняных сорочек. Пальто с ворсом, пара неброских жилетов и… старые сапоги.

— А как насчет грубых башмаков, подбитых гвоздями? — ехидно пробормотал Кембл.

— Нет, башмаков не надо, — спокойно ответил Эллиот. — Просто начисти как можно лучше мои старые высокие сапоги. Они мне подойдут.