Услышь меня, чистый сердцем

Потом — неожиданно для самой себя — закрыла глаза и поцеловала Зубкова-Холина. Открыв глаза, тихо заплакала. Андрей очень по-детски спросил:

— Отчего ты плачешь?

— От счастья.

И ушла.

После этой репетиции Андрей утвердил меня на роль Маши. Познакомил с будущими героями фильма: Колей Бурляевым и Женей Жариковым.

Познакомил меня Андрей и с Андроном Кончаловским. В то время они очень дружили.

Из дневника 1961 года

«Сегодня случился туман. Наверное, от него в группе так тихо. Андрей взял меня за руку и повел к Лебединому пруду[8]. Лебеди отдыхали у своего домика. Андрей оставил меня на берегу. Отошел. Сложил из ладоней кадрик и медленно стал приближаться ко мне, глядя сквозь перламутровый туман на дремлющих лебедей, на пруд, на меня. Подошел совсем близко…

— Как во сне… в красивом сне…

И поцеловал меня…»

Почти каждый вечер мы гуляли по Москве. Погода стояла чудесная.

Я родилась и выросла на Арбате.

И Андрей любил, когда я показывала ему свой Арбат. Он часто пел песенку Гены Шпаликова, от которого был в восхищении:

Ты сидела на диване,
походила на портрет,
молча я сжимал в кармане
леденящий пистолет…

Андрей был очень красивый и знал об этом, но был недоволен своими густыми, совершенно прямыми и непослушными волосами. На макушке они торчали смешным ежиком. Я слегка дотрагивалась до них и смеялась.

Андрея огорчали и этот ежик, и я. В своем детском огорчении он был очень забавен.

Я просила его: «Скажи быстро: «На мели мы налима лениво ловили, для меня вы ловили линя, о любви не меня ли вы мило молили и в туманы лимана манили меня…»

Он послушно повторял, а когда говорил о туманах, чуть прикрывал глаза.

Я была в восторге от его очаровательной буквы «л», которую он произносил как «в».

— Ты вспоминаешь тот туман? Наш? У лебедей? Да? — спрашивал Андрей.

— Да.

— Но почему ты смеешься?

Я чуть-чуть передразнивала его букву «л», а он обижался и долго не говорил со мною.

Андрей любил Достоевского. Я — тоже.

Ему нравилось слово «фантасмагория», часто произносимое Федором Михайловичем. Когда с нами случались разные смешные истории, я восклицала: «Фантасмагория, господа, да и только!» Андрей хохотал. Мы много дурачились, но иногда он как-то особенно замолкал, тихонько покусывая ногти. Я чуть хлопала его по рукам, он, как ребенок, прятал их за спину и снова веселил меня.

Он был уверен в своей исключительной судьбе и мне пророчил необычный путь.

— Ты похожа… на кого-то… и она мне знакома давным-давно… Нет! Не так! Как будто я знаю тебя всю жизнь, даже разные жизни… словно это уже когда-то было… У тебя бывает такое?.

— Да. И мне в такие минуты — тревожно.

— И мне тревожно.

Из дневника 1961 года

«Андрей предложил мне ехать с группой в Канев. Я не смогу. Саша звонит каждый день и просит приехать к нему на съемки в Таллин. Олег Даль восторженно кричит по телефону: «Твой муж будет мировой звездой! Збруев за «Младшего брата» получит «Оскара»!»

…Наступил сентябрь, и начались занятия в Школе-студии МХАТ.

Я молчала, что утверждена на роль Маши.

Наш ректор Вениамин Захарович Радомысленский, которого мы все обожали, категорически запрещал студентам работать в кино. Но Андрей обещал снимать мои эпизоды в свободное от учебы время.

По приезде из Канева он часто ожидал окончания моих занятий в «Артистическом» — в кафе, что напротив школы-студии.

Я приходила, мы пили крепкий кофе и говорили… Андрей рассказывал:

— Когда была война, я много страдал… и я знаю, как снимать «Иваново детство». А после войны был белый-белый день… и отец шел по тропинке… мама поодаль… сестра Марина рядом… хотел бежать к отцу — не смог. Я тебя обязательно познакомлю с отцом, и ты в него влюбишься. Да-да, все женщины в него влюбляются.

Вдруг спрашивал:

— Ты любишь цыган?

— Да.

— А тебе Филипп Малявин нравится? Каковы «Бабы»? А?

— О да!

— Нет, ты больше похожа на суриковских женщин. Ты знаешь, что Кончаловские из Суриковых? Вы с Никитой Михалковым — как брат и сестра.

Он знал, над чем будет работать дальше, даже последовательность фильмов у него была определена. И все мечтал снять фильм о Федоре Михайловиче Достоевском. О процессе творчества его, о самом процессе. Сам у себя спрашивал и сам же отвечал:

— Как у него это получается?.. Тайна…

Однажды он сказал:

— Очень хочу снимать «Березовую рощу». Это будет фильм в фильме. Снимать будем пасмурным днем.

Наша роща находилась на Николиной горе. Андрей, Валя Зубков и я приехали в рощу позже. Группа не спеша уже готовилась к съемкам. Рыли траншею.

— Для чего? — спрашиваю Андрея.

Не ответил. А спросил:

— Красиво здесь? Да?

— Печально, — отвечаю.

Было пасмурно и прохладно.

Андрей заставил меня надеть косынку и сам заботливо завязал ее сзади на узелок, долго занимался этим узелком, чтобы он красиво выглядел. Завяжет. Отойдет. Снова подойдет. Развяжет. Перезавяжет. И опять отойдет посмотреть — красиво ли?

Мне было смешно.

— Не смейся. Сосредоточься. Послушай тишину. Смотри в небо и слушай тишину. А я пойду посмотрю, что с березкой.

— С какой березкой?