Услышать тебя

Пообедал Сергей вместе с Козодоевым в небольшой столовой на берегу Дятлинки. Из окна видно было, как но течению плывут желтые и красные листья. Свинцовое небо и такая же вода. По берегу расхаживали грачи. Что они тут искали, было непонятно.

Александр Арсентьевич был задумчив и молчалив. Без всякого аппетита ковырял вилкой в тарелке с макаронами. Или от серого света, падавшего из окна, или от чего другого, только оспины на его лице сегодня казались особенно заметными и глубокими.

— Забастовала твоя жена? — спросил он, отодвигая тарелку. — Там тепло и солнечно, не то что тут у нас.

— Приедет, — сказал Сергей. Однако в голосе его не было уверенности, и Козодоев это почувствовал.

— Неужели так серьезно? — сочувственно посмотрел он на Сергея.

— Что серьезно? — сделал Сергей вид, что не понимает, о чем речь. Не хотелось ему говорить про свою семейную жизнь.

— Надо полагать, заболела… Раз не выходит на работу.

— Бюллетень у нее будет, — усмехнулся Сергей. Выпили мутноватый яблочный кисель, расплатились и вышли из столовой. Сергей хотел завести мотоцикл, но Александр Арсентьевич, взглянув на часы, предложил спуститься вниз к речке. Дождя не было, но воздух пропитался влагой. Небо плотно затянуто серой пеленой.

Тропинка была узкая. Козодоев шагал впереди, Сергей сзади. К пиджаку Александра Арсентьевича, будто погон, прилепился желтый березовый лист. Не поворачивая головы, Козодоев сказал:

— Сватают меня, брат Сергей, в заведующие нашим издательством… Сегодня должен в обкоме дать окончательный ответ.

— Сколько перемен в редакции! — сказал Сергей.

— Жалко уходить из газеты — привык, а с другой стороны, в издательстве сам себе хозяин… Думаешь, с Голобобовым легко мне?

— Мне больше всех от него достается, — усмехнулся Сергей.

— Правда, издательство-то у нас маленькое, — продолжал Александр Арсентьевич. — Брошюры будем выпускать о передовиках сельского хозяйства и промышленности. В два-три года литературный альманах… В обкоме говорят, что еще несколько названий прибавят…

— Почему у нас так любят переводить руководящего работника с одного места на другое?

— Существуют лишь две причины: или работник не справляется со своим делом, или его способности требуют лучшего применения.

— Если бы только так, — сказал Сергей. — Бывает, бездарный руководитель развалит всю работу на предприятии, а его на другое, еще более крупное перебрасывают. Погорит и там — на третье… Так и кружится до бесконечности. И сколько такой горе-руководитель вреда приносит государству…

— Это ты Логвина имеешь в-виду? — усмехнулся Козодоев. — Верно, бывает и такое… На то ты и журналист, чтобы бороться с недостатками.

— Я журналист! А вы?

— Я заведующий областным издательством, — рассмеялся Александр Арсентьевич, и щербин на его лице сразу стало меньше, а глаза оживились. — Ты сейчас помог мне решиться…

— Я? — удивился Сергей. — Каким же образом?

— Подумай, — сказал Козодоев. — А сейчас в редакцию! Надо сегодня же сдать дела.

— Кому, если не секрет? — полюбопытствовал Сергей.

— Пачкину, — сказал Козодоев. — Радуйся, хороший человек будет новым замом.

Закончив работу, Сергей отдал исписанные мелким неровным почерком листки в машинописное бюро и пошел по коридору вдоль одинаковых дверей с табличками: «Отдел промышленности и транспорта», «Сельхозотдел», «Отдел партийной жизни». У дверей отдела пропаганды остановился. Нет, у него не было никакого желания зайти к Лобанову, но дело в том, что заведующий отделом пропаганды уехал в санаторий и его кабинет пустовал.

Сергей оглянулся: в длинном узком коридоре никого не было — и вошел в кабинет. На письменном столе стопка исписанных крупным детским почерком листов, раскрытый блокнот. Почерк незнакомый. Кто же, интересно, здесь окопался? Больше не раздумывая, снял трубку и быстро набрал номер. Несколько редких гудков. Щелчок, и… Он сразу узнал ее голос.

— Я вас слушаю, — сказала она. — Алло, алло! Прижав трубку к уху, Сергей молчал и, когда уже хотел повесить, услышал:

— Сергей, это вы?

— Здравствуйте, Лена, — растерявшись, пробормотал он.

— Я не думала, что вы такой робкий…

— Лена, а как вы… — сказал он и запнулся. — Лека, я очень хочу с вами встретиться.

Трубка помолчала немного, и потом:

— Зачем?

— Я должен вас увидеть.

— Должен…

— Не придирайтесь к слову!

— У меня нет, Сергей, уверенности, что нам так необходимо встретиться. И потом, я…

— Сейчас вы скажете: занята. Или у вас свидание с другим… Лена, я вас очень прошу!

Снова длительное молчание. Ему показалось, что он слышит ее дыхание, далекое, как легкий ветерок в озерных камышах. Или это его сердце так странно бьется?..

И когда пауза стала невыносимой, он вдруг неожиданно для себя быстро сказал в трубку:

— Я перепечатал свою повесть. Помните, вы хотели почитать ее? Я принесу, Лена. Сегодня.

— Хорошо. В шесть часов у старой церкви, напротив кладбища.

На том конце повесили трубку. Сергей, поставив локти на исписанные листки, стиснул ладонями голову. У него было такое ощущение, будто скалу своротил с места. Трубка, которую он забыл повесить, жалобно пищала на столе.

И вдруг он услышал:

— С кем ты разговаривал?