Услышать тебя

Заставить себя работать с утра было трудно. Сергей знал, что это пройдет, как только он сосредоточится. Заметив на кресле оставленные Леной капроновые чулки, он вставал и прятал их в настенный шкаф. По пути заглядывал в ванну и ощупывал стеклянную полочку над раковиной. Немножко шатается. Шел на кухню, доставал из ящика отвертку и прикреплял полку. В маленькой прихожей вдруг обнаруживал неисправный выключатель: вообще-то он работал, но не так, как нужно, иногда давал осечку. Снова доставал из ящика отвертку и чинил выключатель. Теперь другое дело: работает, как часы! Чуткое ухо улавливало методическое шлепанье капель из крана. Устремлялся на кухню и покрепче закручивал кран. Возвращался в комнату и, бросив быстрый взгляд на стол с раскрытой рукописью, начинал внимательно разглядывать картины. На одной был изображен сельский пейзаж с белой часовней. Очень хорошо прописаны облака и небо. А вот часовенка почему-то, как Пизанская башня, наклонилась в одну сторону. Почти до купола достают вершинами березы. Неплохая картина, с настроением. На второй картине написано лесное озеро, камыши и лодка с рыбаком. Чувствуется, что это раннее утро, еще солнце не встало. Рыбаку холодно, и он ежится в своем брезентовом плаще с капюшоном. На озере немного рябит и круглые листы кувшинок встали ребром. Лица рыбака не видно: он отвернулся и смотрит на поплавок.

Наконец Сергей усаживался за стол и начинал работать. Его тянуло встать и подойти к окну: там какой-то шум, голоса, но он сдерживал себя… Перо бегало по бумаге, зачеркивало слова, целые строки. Когда сверху не оставалось места для правки, он делал вставки. Иногда с досадой комкал лист и швырял на пол, затем поднимал, разглаживал ладонями и начисто переписывал…

А потом приходила Лена.

И вот все кончилось: нужно возвращаться домой. Это их последний вечер. Лена с ногами забралась в кресло — ее любимая поза — и смотрит на него своими удивительными глазами. Круглые колени почти у самого подбородка, распущенные волосы струятся за спиной по черному шерстяному свитеру. Мягкий рассеянный свет торшера освещает ее тонкое лицо с яркими припухлыми губами и нежным круглым подбородком.

Сергей молча смотрит на нее, и ему становится грустно. Вот он сейчас встанет и уйдет… Куда? В дом, который уже давно стал для него чужим. Да, они с Лилей стали чужими друг для друга. И если до встречи с Леной он обманывал себя, считая, что все обойдется, перемелется — мука будет, то теперь твердо знал, что ничего у них с Лилей не выйдет. И неизвестно, кто больше виноват в этом. Если вообще кто-либо виноват… Лиля отдалилась, и ее удержать уже было невозможно, да и стоит ли удерживать человека, который все делает для того, чтобы тебе было плохо, неустроенно в твоем доме?..

Земельский и за несколько тысяч километров ухитрился заметно повлиять на их жизнь. Он сознательно разжигал между ними вражду. Уже несколько лет Сергей иногда получал от него язвительные письма с газетными и журнальными вырезками. Он писал, что не верит в их семейную жизнь, что они не подходят друг другу и он считает, что им давно пора разойтись. По-видимому, Лиля информировала родителей о каждой ссоре, и Николай Борисович тут же откликался письмом, в котором во всем обвинял Сергея и вкладывал в конверт аккуратно вырезанную из юмористического журнала карикатуру: за обеденным столом сидит длинноухий осел, подняв копыта с ножом и вилкой, он грозно смотрит на свою миловидную жену-козочку в фартуке и с подносом, внизу какая-то глупая подпись: «Не хочу капусты, а хочу зеленого горошку!» В другом письме еще более, нелепая карикатура: пьяный отец грозно смотрит на кроху-сына, который радостно сообщает, что ему сегодня исполнилось шесть лет. «Ну и прекрасно, — рычит отец. — Марш за пивом!»

Когда Сергею все это надоело, он, не выбирая выражений, накатал тестю такой ответ, что тот навсегда замолчал. Больше не приходили из знойного Андижана ни письма, ни глупые карикатуры, однако Лилю отец продолжал бомбардировать письмами, которые присылал на главпочтамт. Сергей спасался от домашних скандалов, уезжая по три раза в месяц в командировки…

…Лена, переменив свою удобную позу, протянула руку к книжной полке, взяла тоненький томик лирики Гёте, полистала и, улыбнувшись, прочла:

Скажи, что так задумчив ты?
Все весело вокруг;
В твоих глазах печали след;
Ты, верно, плакал, друг?

Перевернула еще несколько страниц:

Ты знаешь край лимонных рощ в цвету,
Где пурпур королька прильнул к листу,
Где негой Юга дышит небосклон,
Где дремлет мирт, где лавр заворожен?
Ты там бывал?
Туда, туда,
Возлюбленный, нам скрыться б навсегда.

— У меня такое предчувствие, что я могу тебя потерять… А это… этого не должно случиться, — сказал Сергей. — Давай поженимся?