Услышать тебя

— Когда тебе родить-то? Летом? До осени покормишь, а потом оставишь нам. Уж как-нибудь справлюсь я со своим первым внуком… Или внучкой.

— Что-то страшно мне…

— Ох, гляжу я, избалованные вы все нынче! Моя матушка-покойница родила одиннадцать детей. Жала мать рожь, а тут начались схватки. Она без всякой помощи одна в поле и приняла меня. А вечером сама в нижней юбке и домой принесла. Отец-то мой был путевой обходчик, и жили мы на разъезде. До ближайшей станции шестнадцать километров. О «скорой помощи» тогда и слыхом не слыхали.

— Сережа хочет сына, — сказала Лиля.

— Он такой, чего захочет, всегда добьется. Значит, будет сын. Сережка-то мой первенец и родился в рубашке. Я говорю ему, а он смеется, не верит. Думает, что это просто так говорят. А родился, действительно, в рубашке. Я сама видела.

— Мам, а я в рубашке родился? — спросил Валерка. — В той самой, которая вся в дырках?

Женщины рассмеялись. Татьяна Андреевна помогла сыну одеться, крепко завязала под воротником красный шерстяной шарф и выпроводила на улицу.

— Я никогда таких глаз у мальчиков не видела, — сказала Лиля. — Большущие, синие и с длинными ресницами.

— Сережин любимец, — улыбнулась Татьяна Андреевна. — И на мотоцикле катает, и подарками всякими балует. Сколько он этих фотографий Валеркиных наделал! А одну даже в газете поместил. Кораблик с соседским мальчишкой в луже запускает.

— Это хорошо, что Сережа детей любит.

— Он всех любит: и детей, и животных. Кто только у нас не жил в доме! И птицы, и ежи, и белые мыши. А теперь вон собаку откуда-то притащил. И так повернуться негде. Правда, на пса пожаловаться грех. Чистоплотный и не болтается под ногами, знает свое место. И ребятишки его любят. Сколько уж живет, а никого не укусил. Вот только ночью меня пугает, когда Сергей поздно приходит. Гавкнет, я так и подскочу, а потом никак не заснуть.

— Поздно приходит?

Татьяна Андреевна пытливо взглянула на нее, улыбнулась.

— Никак ревнуешь?

— Что вы! — отмахнулась Лиля. — До ревности ли мне сейчас… Экзамены, теперь эта беременность…

— Я и то гляжу, будто ты с лица похудела… Думала, неприятности какие.

— Зачем только Сергей эти кресла купил, — прервала Лиля, — теперь никто таких не покупает…

— Я уж ему и то говорила, да разве послушается? Ждет не дождется, когда ты закончишь учебу и начнете жить по-человечески.

— В этом городе?

— А чем же для тебя плох наш город? — удивилась Татьяна Андреевна.

— Сережа способный журналист, смог бы устроиться и в Москве или в Ленинграде…

— Вроде бы ему тут квартиру обещали, — сказала Татьяна Андреевна. — К твоему приезду.

— Я думаю, мы тут долго не задержимся… Напечатает несколько интересных материалов в центральных газетах, тогда можно будет попытаться и получше устроиться…

.— Вам виднее, — помолчав, сказала Татьяна Андреевна и отвернулась к плите.

— Пойду в библиотеку заниматься, — сказала Лиля. — Купить что-нибудь в магазине?

— Не давай ему много пить, — сказала Татьяна Андреевна. — На радостях-то надерется, а потом два дня будет маяться.

— На радостях?

— Как ты приехала, так и ожил. Ходит и светится, будто месяц ясный.

— Я и не заметила, — сказала Лиля, надевая шубу.

Городская библиотека находилась на улице Карла Либкнехта. День был солнечный, морозный, и Лиля пошла пешком. Торопецкая улица, где жили Волковы, была застроена после войны одинаковыми оштукатуренными стандартными домами. Из труб тянулся в небо белесый дым. Сворачивая у театра на Октябрьскую улицу, Лиля увидела на дороге грязно-желтую на фоне ослепительного света большую собаку, которая внимательно посмотрела на нее черными точечками глаз, зарывшихся в кудрявую шерсть. Вид у собаки был угрюмый. Лиля остановилась. Собака не спеша подошла к ней, с интересом обнюхала длинную колонковую шубу, фыркнула и отправилась дальше, таща на весу пушистый со свалявшейся шерстью хвост.

Лиля разделась внизу и поднялась на второй этаж в читальный зал. Из высоких заиндевелых окон на черные столы падали широкие полосы света. В зале было тихо. Слышно лишь, как шелестели переворачиваемые страницы, иногда кто-нибудь осторожно покашливал. Лиля села за свободный стол, достала тетради и учебники из сумки. Не успела сосредоточиться, как почувствовала чей-то внимательный взгляд. Подняла голову и увидела пожилую женщину. Блистая золотыми зубами, она приветливо улыбалась и кивала. Лиля тоже улыбнулась. Это была Рика Семеновна, литсотрудница отдела культуры и быта. Помнится, она была очень удивлена, что Лиля так скоропалительно вышла замуж. Как можно, почти не зная человека, на всю жизнь связывать с ним свою судьбу? Лиле тогда показалось, что она не очень-то хорошо относится к Сергею.

Рика Семеновна сидела за соседним столом. Перед ней подшивка газет, блокнот и стопка писчей бумаги. На горбоносом лице очки в черной оправе. Наверное, в детстве Рика Семеновна болела оспой, потому что на щеках остались мелкие рябинки.

Через полчаса они вместе вышли в коридор. Улыбающаяся Рика Семеновна сказала, что Лиля замечательно выглядит и она очень рада ее видеть. Лиля поинтересовалась, что она здесь делает.