Услышать тебя...

— Это хорошо, что ты о китах думаешь, — улыбнулся Сергей. — Честно говоря, меня тоже это тревожит. Жалко китов. Они с сотворения мира не имели врагов и вот об­рели человека...

Мальчишкин громко рассмеялся, хлопнул тяжелой ручищей Сергея по плечу:

— Ты первый человек, который принял это близко к сердцу... Остальным, кому я говорил, наплевать на каких-то там китов, плавающих в морях-океанах.

 — Спохватятся люди, да как бы поздно не было, — сказал Сергей. — Может быть, я здесь как раз потому, что тоже о китах думаю...

— Напиши про меня рассказ, — сказал Женя.— Я тебе столько историй расскажу — ахнешь! И про китов тоже.

— Сначала я расскажу тебе одну историю, — улыб­нулся Сергей. — Она тоже имеет к китам некоторое от­ношение.

Он поведал ему про черную лодку с белой заплаткой, про два вытащенных перемета и про то, как ему бра­коньеры отомстили. Рассказал и про свой план, который он собирался сегодня на рассвете осуществить...

Мальчишкина не надо было уговаривать: он сразу загорелся и в главном одобрил план Сергея.

— Мы их накроем, — уверенно заявил он. — Только зачем ждать рассвета? Пошли сейчас вдоль берега и наверняка наткнемся на их стоянку.

— Сдается мне, что они ночуют в деревне, а днем прячутся в кустах и наблюдают за своими снастями… Может, разбудить Султанова и Блохина?

— У Блохина небось ноги будут подгибаться… Какой из него боец? — хохотнул Слон. — А Мишу из пушки ие поднимешь! Он спит, как медведь в берлоге... Да и на кой леший они нам сдались? Вдвоем справимся!

Сергей вспомнил, как Женька пятерых в ресторане раскидал, и успокоился.

— Они могут и пальнуть, — на всякий случай предупредил он.

— Мы их захватим врасплох, — беспечно заметил Слон.

Он взволнованно заходил вокруг потухшего костра. Большие ступни его с шелестящим писком зарывались в песок. Он размахивал руками, и красноватый огонек папиросы чертил замысловатые кривые.

— А может, лучше на моторке подскочим к ним? — предлагал он и тут же браковал свои идеи. — Не го­дится! Могут перемет и рыбу вывалить за борт... Но куда они с рыбой пристанут? Мы ведь не знаем? Как рванут на моторе на другой берег Большого Ивана, а мы бегом за ними по бережку? Не годится! Вот что я надумал. Садимся в газик и едем. Напротив остро­ва станем и будем следить. На машине мы их всегда догоним.

Этот план Сергею понравился. Пока Слон обувался и заводил машину, Сергей зашел в дом. Двустволка и патронташ висели над раскладушкой, на которой спала Наташа. Сергей на мгновение задержался на пороге, при­выкая к темноте. Ему не хотелось зацепить за что-нибудь и разбудить девушку. Он явственно слышал ее ровное дыхание.

Сергей приблизился к раскладушке и, касаясь ногами жесткого ребристого края, потянулся за ружьем. Краем глаза он видел смутно белеющее лицо девушки, ее полу­открытые губы, разбросавшиеся на примятой подушке волосы. Когда он снял ружье и потянулся за патронташем, ресницы ее дрогнули и взлетели вверх. На Сергея с лю­бопытством смотрели два мягко поблескивающих глаза. Она не вскрикнула, даже не изменила позы. Губы ее закрылись и раскрылись, Так иногда бывает у детей, когда онн не знают, что им делать: заплакать или засмеяться.

 — Это ты? — прошептала она.

Сергей сорвал с крюка патронташ и отступил от рас­кладушки. Она живо повернулась на бок и приподняла голову, упираясь локтем в матрас.

— Я тебя разбудил, прости, — пробормотал Сергей, досадуя на себя: чего доброго, девчонка вообразит, что он смотрел на нее или хотел поцеловать.

— Зачем тебе ружье? — спросила она, и он подивился ее зоркости: как кошка, видит в темноте.

— Ружье? — пробормотал Сергей, не зная, что ска­зать. — Да так, понадобилось...

Она стремительно поднялась с раскладушки, плед мягко соскользнул на пол. Наступая на него, в одних трусиках и бюстгальтере она подошла к Сергею.

— Это опасно, Сережа? — шепотом спросила она, заглядывая в глаза. — Вы что-то с Женькой затеваете..,

— Вот чудачка! — рассмеялся он. — К завтраку ку­ропатку принесем... Жирную!

— Ты меня обманываешь, — вздохнула она. Высокая, стройная, она купалась в лунном свете, и глаза ее излучали мягкий зеленоватый блеск. Она была совсем близко, он видел, как легкий сквозняк — он не закрыл дверь — колышет за ее спиной распущенные во­лосы. Протяни руку и дотронешься до золотистых де­вичьих плеч...

Какое-то мгновение он заколебался и, чувствуя внутри сладкую щемящую боль, отступил с лунной дорожки в тень. Он уловил в ее голосе искреннюю тревогу за него, волнение. Это было неожиданно и приятно. Как и там, в больничном парке, он почувствовал в ней близкого человека…

— Спи, Наташка, — сказал он с грубоватой нежно­стью и вышел из комнаты, прикрыв дверь.

На дороге уже негромко урчал газик. Белая лохма­тая голова Мальчишкина упиралась в брезентовый верх кабины.

— С богом, — сказал Слон, включая сцепление,