Услышать тебя...

Голобобов, подняв брови, взглянул на Дадонова, а тот с любопытством смотрел на Волкова. Коротко подстри­женные волосы с сединой спустились на загорелый лоб Павла Петровича. Возле губ две глубокие морщины, при­дающие его лицу суровость.

— Если я тебя правильно понял, ты сам хочешь на­писать весь текст? — после довольно продолжительной паузы спросил редактор.

— Да.

Голобобов грозно зашевелился в своем кресле. На круглых щеках его заполыхал румянец, короткие пальцы потянулись за крышкой чернильницы. Когда Александр Федорович сердился, он машинально брал с прибора массивную крышку, начинал крутить ее, вертеть, а по­том стучать ею по столу.

— Ты что дурака валяешь?!— загремел он. —Пять строк не можешь под снимком нацарапать, а толкуешь про целую полосу? Это почти тысяча строк! Ну вот' что, Волков, мне надоело с тобой, тут либеральничать. По-моему, ты меня все-таки за круглого идиота принима­ешь...— Крышка от чернильницы заплясала в ладони редактора. — Тебе было дано задание? — Удар по сто­лу.— Было! Ты его не выполнил? — Второй удар, еще громче.— Не выполнил! Позови Машу, я ей продиктую приказ о вынесении тебе строгого выговора… А в коман­дировку с Лобановым я отправлю Назарова... — Крышка грохнула по столу и осталась там лежать, тускло мерцая темно-серой полированной поверхностью.

Голобобов вытащил платок и вытер вспотевший лоб. В кабинете наступило тягостное молчание. Слышно было, как за окном, на широком железном карнизе, негромко бубнили голуби.

— Иди же! — успокоившись, сказал редактор.

И когда Сергей уже готов был повернуться и уйти, скрипнул пружинами диван и Дадонов сказал:

— А почему бы тебе действительно не послать Вол­кова в колхоз?

— Не смеши... Пока мне известен лишь единствен­ный литературный перл, сочиненный этим борзопис­цем. .. — Иронический кивок в сторону Сергея. — Он сто­ит того, чтобы его процитировать...

— Опять эта доярка! — пробормотал Сергей, но ре­дактор, даже не взглянув в его сторону, с удовольствием продолжал:

— Пару месяцев назад на первой полосе было клише знатной доярки колхоза «Россия». Снимок как снимок. Доярка с коровой. Фотографировать он здорово умеет, тут ничего не скажешь, а подпись была такая: «Доярка Сазонова, встав на предпраздничную вахту, дала обяза­тельство от каждой закрепленной за нею коровы полу­чить к концу года по двенадцать поросят...»

Дадонов поперхнулся папиросным дымом, закашлял­ся. На глазах выступили слезы. 

 — И... и так прошло?

— Ответственный секретарь проморгал, заместитель мой — тоже, и лишь в самый последний момент заметил дежурный по номеру.

— И все-таки я прошу тебя, Александр Федорович, разреши Волкову попытаться выполнить это задание,— сказал Дадонов.

— Вы, наверное, в обкоме считаете, что у меня не редакция, а общество бездельников. Почти всех заведую­щих отправили в районы уполномоченными на хлебозаго­товки, теперь на неделю хочешь оставить меня без фото­репортера. ..

— Я прошу всего три дня, — сказал Сергей.

— Даю тебе целую неделю, — неожиданно согласил­ся редактор. — И даже обещаю сам все прочитать, что ты... нагородишь! Только уходи с глаз моих долой!

— Машу позвать? — спросил Сергей, кусая губы, что­бы не засмеяться...

— Подождем до понедельника, — сказал Голобобов,

Под колесами мотоцикла ксилофоном протарахтели рассохшиеся доски старого моста через Дятлинку. Пес­чаная со следами луж дорога Старорусской улицы была вся усыпана листьями. Они шуршали под шинами, взле­тали в воздух, щелкали в спицах. На толстых липах, тополях и кленах сквозь поредевшую листву ребрами проступали ветви. Вода в реке была темно-свинцовой, неприветливой. Золотыми и серебряными медалями впая-лись листья в тихую прибрежную гладь.

Бутрехина дома не было. Вспугнув глупых суматош­ных кур, Сергей промчался по тихой улице, на мосту разогнал мотоцикл и, взлетев на высокий бугор, свернул на асфальтированную дорогу. Остановился возле здания междугородной станции. Поставив мотоцикл на поднож­ку, вошел в просторное помещение с широким, во всю стену, окном.

— Привет, Тоня! — улыбнулся черноволосой телефо­нистке. — Как бы там побыстрее Москву?

— Линия перегружена,—ответила девушка. — При­дется поскучать.

Сергей состроил кислую мину и уселся на стул. Чтобы убить время, обычно он прихватывал с собой книгу или прямо на телеграфных бланках писал письма родствен­никам и армейским друзьям. Просто так сидеть и ждать, когда тебя соединят, было невмоготу. А бывало и так: прождешь с час, а вместо Лили ответит квартирная хо­зяйка: «Лилии Николаевны (хозяйка почему-то назы­вала свою жиличку по имени-отчеству) дома нет. Когда вернется, не знаю...» В ее барском голосе слышалось затаенное злорадство. И хотя Сергей задыхался от зло­сти— шутка ли, человек час прождал! — он говорил

 веж­ливо в трубку: «Передайте, что звонил Волков».