Услышать тебя...

как-то побывав у них в гостях и послушав Лилину игру на пианино, сказал, что Сергей счастливчик.

А он, Сергей, почему-то не чувствует себя счастливым. Одна за другой лопаются невидимые нити, связывающие их. Помнится, раньше его всегда тянуло домой, а теперь он все чаще задерживается где-нибудь с приятелями. С удовольствием уезжает в командировки. И кстати, там, в гостинице, вечером лучше работается, чем дома...

И в разговоре с Лилей он стал, как лоцман, ведущий корабль по опасному проливу, избегать всяких подводных течений и рифов… И все равно иной раз из ничего возникает ссора. Тогда жена уже не кажется красивой и желанной. Хочется убежать из дома и больше не воз­вращаться. .. Но почему-то уходит из дома она, а он мучается и страдает, дожидаясь, когда она наконец вер­нется. ..

Приближаясь к незнакомому Андижану, Сергей вну­шал себе, что нужно быть предельно сдержанным и на глазах Лилиных родителей не ссориться с женой. Нужно взять себя в руки, в самом зародыше подавлять возни­кающее раздражение, не давать ему перерасти в гнев... Нет ничего отвратительнее, чем ссора мужа и жены на глазах у других... А Лилины родители, естественно, все­гда будут на стороне своей дочери. Ведь говорила жена: ему необходимо произвести самое хорошее впечатление на ее родителей, от этого очень многое зависит в их жиз­ни. .. Тогда Сергей не принял эти слова слишком всерьез, но потом сама жизнь подтвердила, что Лиля была права...

На табло вспыхнули надписи, и ТУ-104 стал снижать­ся, Лиля еще крепче сжала его руку и теснее прижалась к мужу. Сергей погладил жену по руке и, нагнувшись, поцеловал в щеку. Откуда ему было знать, что ей просто было страшно.

— Назад мы поедем поездом, ладно? — сказала Лиля.

6

Стол накрыли в винограднике. Матовые гроздья висели над самой головой. На столе всего было много, и все подавалось в большой посуде. В стеклянной квадратной чашке крупно нарезанные помидоры, лук, огурцы. На плоских тарелках ветчина, красная икра, сар­дины. Меж закусок выстроились бутылки. От шашлычницы, которая дымилась неподалеку, плыл аппетитный запах: смесь уксуса, лука и жареного мяса. У шашлыч­ницы священнодействовал Николай Борисович Земельский. Он был в широченных сатиновых трусах. Круглый живот торчал, как большой арбуз. Николай Борисович что-то мурлыкал себе под нос.

Все уже сидели за столом и ждали хозяина. А он не спешил: медленно поворачивал над пылающими углями длинные шампуры с шашлыком. Мясо трещало, в угли капал сок, и они шипели.

— Хоп,— сказал Николай Борисович, и тотчас Капитолина Даниловна поднялась с места и подошла к му­жу с тарелкой.

Николай Борисович разлил в высокие хрустальные рюмки коньяк, обвел всех темным прищуренным гла­зом. Второй глаз у него был стеклянный, но сделан так искусно, что не сразу и заметишь.

— Выпьем за всех нас, — коротко произнес он хрип­ловатым голосом и первым выпил.

Сергею понравилось, что тост был кратким. Если бы тесть стал долго говорить, то шашлык остыл бы.

За столом сидели Николай Борисович, Капитолина Даниловна, Сергей, Лиля и Витя, ее младший брат. Глава семьи подцепил вилкой кусок шашлыка, пожевал и обвел семейство выжидающим взглядом. И тотчас по­сыпались восторженные возгласы:

— Шашлык удался. Очень хорошо, что ты еще доба­вил столовую ложку уксуса!

— Потрясающий шашлык! Просто тает во рту!

— Пап, ты нынче превзошел самого себя! — мягким ломающимся тенорком высказался шестнадцатилетний круглощекий Витя, удивительно похожий на мать.

Сергей понял, что и ему надо что-то сказать, тем бо­лее Лиля косо взглянула на него.

— Очень вкусно, — с набитым ртом сказал он. Шашлык действительно был великолепный. И потом, его так долго ждали, что уже от одного запаха слюнки текли.

— Наш папа здесь признанный шашлычник, — заме­тил Витя. — К нему ходят учиться. — И взглянул на Сер­гея, чтобы узнать, какое впечатление произвели на него эти слова.

Жара стала спадать, и Сергей немного оживился. Он впервые был в Средней Азии и погибал от жары. Хотя они с Лилей спали в виноградной аллее под марлевым пологом, дышать было нечем. Уже утром он просыпался с тяжелой, чугунной головой. Он бы и еще поспал, но не давало солнце. Любой пробивающийся сквозь листву виноградника маленький лучик жалил, будто его пропу­стили сквозь увеличительное стекло. В усадьбе Земельских был небольшой бетонный хауз — пруд с мутной теплой водой. Сергей часами просиживал в этой лоханке, но лучше себя не чувствовал. До сих пор — они уже в Андижане пять дней — Сергей еще толком и с городом не познакомился. Выйти днем за каменные ворота дома — это значит попасть в настоящее пекло. И лишь вечером — а вечер здесь наступал сразу, как только солнце пряталось за горами, — он чувствовал себя более или менее сносно.