Услышать тебя...

Когда он в следующий раз «свистнул», она не прибе­жала. Она твердо решила больше с ним не встречаться. Тогда он сам пришел. Он всегда приходил к ней. Рано или поздно. Когда нужно, он становился ласковым, за­ботливым и нежным. Даже цветы приносил. Клялся, что любит ее, а остальные девушки — это все мимолетные интрижки. Чепуха на постном масле, как он говорил.

Связывало их и то, что они вместе приехали из Анди­жана в Москву. Лиля поступила в МГУ на факультет журналистики — этот факультет тогда считался самым модным, а она закончила школу с золотой медалью. Он — в институт авиаприборостроения.

В тот первый год, когда еще не было знакомых в Мо­скве, Роберт был необходим ей. Кстати, в первый год и он тянулся к ней и был совсем другим, а потом... Потом их отношения стали мучительными и тяжелыми. Боль­шой город изменил его неузнаваемо. Он стал циником и снобом. Она продолжала любить его, а он принимал это как должное и считал, что она никуда от него не денется. Да, пожалуй, так оно и было. Роберт обнаглел до того, что стал знакомить ее со своими новыми девушками, а потом хвастаться победами над ними. И если заме­чал, что Лиля страдает — а она старалась скрывать свои чувства, — то так и светился какой-то садистской ра­достью.

Вот он стоит на перроне, напыжился, думает, что не­отразим. И на проходящих мимо женщин поглядывает, как на свою собственность. Что, спрашивается, она в нем нашла? Неумен, развязен и вовсе не красавец, хотя и воображает, что похож на молодого Жана Габена. Да и чем он живет, чем интересуется? Разве что загранич­ными вещичками и девочками. За три года, что они в Москве, всего два раза были вместе в театре. Собрать­ся где-нибудь «на хате», как он говорит, выпить, попля­сать под джаз. И это ничтожество превратило ее в по­корную рабыню!

Наверное, в глазах ее появилось что-то незнакомое, потому что Роберт взглянул на нее раз, другой, потом обеспокоенно спросил:

— О чем ты думаешь, мышка?

Он иногда называл ее «мышкой», хотя ей это и не нравилось.

— Об эмансипации. — сказала Лиля.

— Что еще за эмансипация?

— Не стыдно, студент третьего курса не знает, что такое эмансипация!

— А-а... — протянул он. — Свобода женщине. Равен­ство с мужчиной... Странные мысли приходят тебе в го­лову.

Мимо вагона вперевалку пробежал толстый мужчина с огромным рюкзаком за спиной и зачехленными удоч­ками в руке. С лица катился пот, он тяжело отдувался. Мужчина задел рюкзаком Роберта и даже не заметил. У Роберта лицо стало злое, маленькие глаза сузились. Он стряхнул со светлого модного пиджака невидимые пылинки и пробормотал сквозь зубы:

— Хам, даже не извинился.

— Сейчас поезд отправится, — торопливо заговорила Лиля. — Слушай внимательно, что я тебе скажу...

— Не люблю, понимаешь, хамства, — не мог успо­коиться Роберт. — В метро толкаются, в автобусе на ноги наступают.

— Кто бы говорил о хамстве! — сказала Лиля. — Так вот, дорогой Робик. Я уезжаю на два месяца. Не ищи меня.

Роберт презрительно хмыкнул. Сколько раз он слы­шал все это. И Лиля поняла, что слова тут не помогут, он просто не верит ей.

— Я теперь поставила точку, — устало сказала она. — Это конец, Роберт.

Он вытащил сигареты, красивую зажигалку, конечно заграничную, и закурил. Лицо его было невозмутимым.

— За этим ты позвала меня сюда? — затянувшись и выпустив дым, спросил он.

Вагон мягко тронулся. Роберт с сигаретой во рту ис­чез, а вместо него прямо на Лилю уставился дежурный в красной фуражке. Лиля успела заметить, что нос у де­журного очень большой и блестит, будто маслом сма­занный.

Роберт догнал уходящий вагон. Лицо его стало встре­воженным. Шагая рядом с окном, он спросил:

— Как называется этот городишко, куда ты едешь? Лиля назвала.

Вагон шел все быстрее, и Роберту пришлось перейти с широкого шага на рысь,

— Мышка, я, может, напишу на главпочтамт, — ска­зал он.

— Прощай, — ответила она.

Роберт отстал. Лиля высунулась из окна, и ветер рас­трепал ее каштановые волосы. Роберт, расставив ноги в клетчатых брюках, стоял на перроне и смотрел на нее. Выхватив из кармана цветной платок, стал махать. Лиля не ответила. Ей вдруг стало смешно: очень уж нелепо выглядел Роберт с развевающимся платком в руке.

Резко оборвался перрон с последними провожающи­ми, десятки разноцветных вагонов на запасных путях запрудили все вокруг. За путями блестели железные крыши станционных построек. А еще дальше высились каменные громады многоэтажных зданий. Лиля любила Москву, и ей всегда было грустно уезжать. Даже домой, в родной солнечный Андижан.

— Не боитесь на сквозняке простудиться?

Лиля оглянулась: в проходе стоял молодой подтяну­тый лейтенант, который помог опустить окно, и с улыбкой смотрел на нее.

3