Услышать тебя...

И Козодоев рассказал... в небольшой закусочной, куда они зашли по пути домой. Закусочная была неуют­ной и холодной. Здесь обычно выпивали на ходу и шли дальше. В темном углу стояло несколько шатких столи­ков. За один из них они и сели. Александр Арсентьевич заказал водки и пару бутербродов с жирной ветчиной. Чокнулся, залпом выпил полстакана и, пожевав бутер­брод, отодвинул в сторону. Молча достал из кармана смятое письмо без обратного адреса и протянул Сергею. Пока тот читал, Козодоев, все больше и больше хмурясь, изучающе смотрел на него. На губах невеселая усмешка.

Веселиться, понятно, было нечему: в анонимном пись­ме говорилось, что жена Козодоева, находящаяся в ко­мандировке в Новосокольниках, сожительствует в гости­нице со своим непосредственным начальником. Если ро­гатый муж сомневается в этом, может попозже вечером приехать в Новосокольники и накрыть их с поличным в отдельном номере.

— Ну и сволочь! — сказал Сергей, возвращая письмо. 

— Кто? — уточнил Александр Арсентьевич.

— Я еще никогда в глаза не видел ни одного аноним­щика. Хотя бы посмотреть на этого гада! Неужели он такой же, как и все?

— Ничего подобного, — усмехнулся Козодоев. — У не­го длинный нос, и всегда в чернилах, а глаза напоминают замочную скважину. Его портрет часто печатают в «Крокодиле».

— Давить их надо. Этих анонимщиков!

— Не знаю, какие личные цели преследовал мой ано­нимный корреспондент, но дело в том, брат Сергей, что он написал правду, — сказал Александр Арсентьевич.

— Правду? — вытаращил глаза Сергей. Ему почему-то и в голову не приходило, что анонимщики могут сооб­щать и действительные факты. Слишком он их презирал, чтобы поверить в это.

— Я давно знаю об этом,— кивнул Козодоев на письмо.

— Чего же вы сидите и пьете тут водку? — возмущен­но начал Сергей. — Надо ехать туда и…

— ...И, изобразив из себя ревнивого мужа, учинить мировой скандал, набить морду и все такое? — перебил Александр Арсентьевич.

— Изобразив? — изумился Сергей. У него на щеках выступили красные пятна, кулаки сжимались и разжима­лись. Да он бы на месте Козодоева убил бы, растоп­тал бы.

— Так вот, я не собираюсь убивать их и даже устраи­вать скандал, — отгадав мысли Сергея, сказал Козо­доев. — Не буду врать, что чувство ревности мне чуждо, но и превращаться в буйное животное я не собираюсь.

— Тогда разойдитесь с ней!

— Все в нашей жизни не так-то просто, брат Сергей! Вот скажи честно, если бы подобное произошло с тобой, ты развелся бы?

— Да я бы... — загорячился Сергей. — И его и ее...

— Это ты сгоряча, а если по-трезвому?

— Не знаю, — помолчав, выдавил из тебя Сергей. — Наверное, нет. У меня ведь будет сын.

— И у меня сын. И я его очень люблю, а он привя­зан к матери. Если я уйду, будет очень плохо сыну, а я не хочу, чтобы ему было плохо. Сын — это единствен­ное, что у меня еще осталось.

— А ее? Ее вы любите?

— На это тоже сразу не ответишь... Вот когда про­живешь с такой женой хотя бы лет пятнадцать, тогда уже и сам не понимаешь: любишь ты ее или ненави­дишь. Она это делает не назло мне. Такой она человек. И к тому же мать моего сына.

— Я тоже иногда чувствую, за моей спиной что-то происходит, — сказал Сергей. — Конечно, если бы она была здесь.

 — И ты ковыряешься в своих подозрениях, разду­ваешь их, при встречах дотошно выясняешь, уличаешь, терзаешься, а потом веришь всему, что тебе жена ска­жет?

— Пожалуй, да.

— Я тоже через все это прошел, — сказал Александр Арсентьевич. — Но от этого мне не легче.

— Неужели так у всех?

— Куда хватил! — чуть заметно улыбнулся Козо­доев.— Тогда бы люди вместо женитьбы что-нибудь другое придумали. Есть, брат Сергей, прекрасные семьи. И много таких. Но чтобы создать и сохранить такую семью, тоже талант нужен! У меня, видно, его нет.

— Она вернется из командировки, и... как же вы? — задал Сергей мучивший его вопрос.

— Никак, — просто ответил Александр Арсентье­вич. — Мы с ней уже давно чужие люди.

— Так что же, вот это... и все? — кивнул Сергей на пустой стакан. — Так просто?

— Почему всё? — усмехнулся Козодоев. — Ещё зака­жем.

— Я бы не смог так жить! — воскликнул Сергей.

— Я тоже так думал, — усмехнулся Козодоев. —Но как видишь, живу. Возьмем ещё по сто?

— Нет, я так жить не стану, — сказал Сергей.

— Правильно, не надо, — согласился Александр Арсентьевич. — Зачем тебе так жить? Да и разве это жизнь? Только одно тебе скажу: не думай, что во всем одна моя жена виновата! Я и сам во многом повинен. По­сле того первого её обмана я ведь почти ни одного ласко­вого слова жене не сказал. А женщины ласку, нежность ценят прежде всего. А я пилил и пилил ее! Часами что-то выяснял, выпытывал, ловил на слове. Как же, я — судья! Ночи напролет вел с ней душеспасительные беседы. Не повтори моей ошибки, брат Сергей!

— Наверное, мужчины все одинаковые, — пробор­мотал Сергей, думая о своем. Ему захотелось поскорее уйти из этой мрачной закусочной туда, на простор, где белый снег и поземка змеится по реке. И еще ему захо­телось побежать на переговорную и позвонить Лиле.

Часть третья

РАЙ В ШАЛАШЕ