Усман Юсупов

— Само собой, каждый сюда приехал, надеялся, заработки хорошие. Но давайте подумаем вместе, откуда они возьмутся, если нельзя развернуть работы? Даже половины денег не осваиваем. Ну, допустим, один раз я вам подпишу ведомости на халтурку, но это же до первой комиссии. Приедут, увидят, ничего не сделано, а самое основное — хлопок не дадим осенью, все станет ясно. Как по-русски говорят: «Шила в мешке не утаишь». А заработки могут быть, и неплохие. По две, две с половиной гарантирую (и это обещание, кстати, тоже сдержал. Через два года в «Баяуте-4» в среднем зарабатывали по 2000 рублей). Пойдем дальше. Жилье. Я думал, советовался с товарищами. Многое на месте сделаем в части стройматериалов: сырцовый кирпич, камыш. Жженый кирпич постараюсь достать в Янгиюле. Наверно, — земляки не откажут. Вопрос: как будем подвозить кирпич на отделения? Разобьем же по пути машины, а кирпичи рассыплем все по грязи.

Так постепенно подвел народ к тому, с чего начал, — первую дорогу надо проложить безвозмездно. Потом труд, окупится сторицей. В заключение сказал:

— Я буду старший диспетчер. Пусть каждый сделает всего по три ездки. Когда встанете, ляжете — не мое дело. Сделал три ездки, уходи.

Дорогу длиной в пять километров проложили за несколько дней. Юсупов не уходил круглые сутки с трассы. Действительно отмечал, как диспетчер, сколько кто сделал ездок. Чумазый шоферяга Умурзак крикнул ему из кабины:

— А по четвертой можно, Усман Юсупович? Не заругаете?

Он влез на ступеньку «Урал-ЗИСа», поцеловал Умурзака, растроганный, счастливый. Не зря верил, что бессмертно оно, настоящее, посеянное в душах советских людей еще в годы революции. То, что на языке ученых называется психологией социалистических производственных отношении и социалистическим отношением к труду.

Верил в это свято всю жизнь, но знал, что энтузиазм — чувство тонкое, злоупотреблять им нельзя. Потому и ломал голову сам, и заставлял Макаревича (использовать ум, знания сподвижников!): разрабатывай свою идею, как обеспечить высокие заработки в сочетании — непременно! — с высокими урожаями.

Впервые за многие годы Василий Сергеевич воспрянул духом, ощутил себя вновь деятелем не баяутско-совхозного, а государственного масштаба.

Он думал: что, если закрепить поле за бригадой механизаторов, то есть сделать ее тракторно-полеводческой (комплексной), посадить бригаду на полный хозяйственный расчет: все работы делают сами; дирекция осуществляет только общее руководство, агрономы — научное. Минимум зарплаты, разумеется, гарантируется; на то и социалистическое государство, чтоб принимать часть убытков на себя, а сверхплановый доход — в пользу бригады. Так выглядит идея в ее упрощенном виде.

По указанию Юсупова Макаревич за несколько ночей составил в том самом, служившем квартирой ему пожарном сарае докладную записку. Мысли, изложенные в ней, не погибли втуне. Очень нескоро (увы!), три года спустя, пришло в степной «Баяут» письмо из Института экономики Академии наук СССР. Ученый секретарь сообщал Василию Сергеевичу, что тот поднял вопрос большого политического и практического значения. Считают, что следует перевести в порядке опыта на новую оплату труда несколько бригад…

Кто нынче посетует на то, что еще за два года до того, как был получен этот обнадеживающий ответ, в совхозе у Юсупова уже работала на предложенных Макаревичем началах бригада Насиба Бекирова. В первую же осень он и его ребята удивили хлопковый мир: дали самый высокий урожай при самых низких затратах труда и средств. Бекиров был награжден орденом Ленина и «Москвичом». О Макаревиче и Юсупове в этом случае не вспомнили, да они и не стремились к официальному признанию их заслуг. Счастливы были тем, что опыт удался. Значит, можно внедрять его повсеместно.

Юсупов жил в «Баяуте» почти безвыездно. Лишь по крайности выезжал в Ташкент да по вызовам — в район. Кстати, о вызовах этих. Он теперь сам негодовал по поводу того, что начальство не желает считаться ни с делами и заботами подчиненных, ни с тем, что людям надо отдыхать. Себя корил не раз за пресловутый юсуповский стиль, беспощадный к себе и другим. Теперь-то он, к сожалению, вынужден был давать отдых сердцу. Но, едва боль пройдет, вновь просыпался в нем неуемный, жадный до жизни и дела Юсупов. Да и то сказать: работа была дли него спасением. Единственным. Если бы кто-то решил наказать Юсупова, его надо было отстранить не от высокой должности, а от работы вообще; скажем, дать высокую пенсию, отличную квартиру в центре, шофера — избавить, одним словом, даже от бытовых забот. Для иных такое существование — мечта, венец деятельности. Для Усмана Юсупова это было бы концом.

Жена и младшие дети жили здесь же, в «Баяуте». Как все, выходили в поле. Никто уже не находил ничего необычного, видя Юлию Леонидовну и даже самого Усмана Юсуповича с фартуком, набитым хлопком и делавшим бы его фигуру комичной, если бы не уважение, не симпатия к нему, которая жила в каждом из рабочих.

Мусаев Кучкар Мусаевич, главный механик «Баяута-4», вспоминает: