Усмешка гигантов

Чтобы начать свою проводную и измеренную монополию электроэнергетической власти «беспечных девяностых»[21] — 1890 — каковая 3/4 столетия спустя стала подавляющей социоэкономической властью, Дж. П.Морган-старший использовал более раннюю форму эмиссии облигаций и привилегированных акций на каждом из его предприятий, как только они выплачивали дивиденды. Ему, таким образом, предоставили дополнительные свободные средства, для того, чтобы приступить к иным направлениям энергоструктурной[22] системы: например, в медной горной промышленности (для использования в генерации и передаче электроэнергии), производстве стали (для высоколинейных мачт и боксов электрооборудования), и т. д.

Он использовал свою инженерную фирму Stone-Webster для разработки и создания иностранных энергетических систем под управлением Electric Bond and Share Company — EBASCO. Рост цен его энергетических компаний был автоматически приведен в соответствие с увеличением продаж акций его компаний на фондовой бирже. Цена этих акций увеличивалась с продвижением его собственных обыкновенных акций. Используя эти акции как капитал, он открыл свои собственные банки.

Поскольку его предприимчивые монополии заработали хорошие дивиденды, акции в его компаниях стали все более и более популярными. Его собственный банк и банки, которые он контролировал, открыли маклерские отделы. Он поддержал открытие многочисленных брокерских домов с индивидуальным владением биржевых мест, чтобы справиться с увеличивающейся сложностью продаж на открытом рынке и покупкой акций и облигаций его компаний. Ко времени Катастрофы 1929 года Морган управлял советами директоров General Electric, General Motors, U.S. Steel, медных компаний большой тройки, телефонных и телеграфных компаний, всеми коммунальными предприятиями Edison Electric и т. д.; и многими банками США.

В начале партнеры Моргана дали Гарвардскому Университету закон и бизнес-школы, из чьих высоко образованных и специализированных выпускников они рекрутировали армию юристов и финансовых экспертов для обслуживания офисов Уолл-Стрита. Эта правовая армия заправляла закулисным комплексом контрактной и финансовой канцелярщины, обеспечивающей бизнесы Моргана и его партнеров. Не будучи ограничен никакими законами против этого вплоть до 1929 года, он использовал общие банковские депозиты для поручительства его предприятий.

В начале 1920-х гг. банковская империя Моргана поддержала продажи фермерской техники фермерам по плану рассрочки платежей с обеспечением банкам первыми закладными на фермерское имущество, так же, как машинами. Как я объяснил в своей работе «Критический путь» [ «Critical Path»], плохой рынок свиней в 1926 году нанес финансовый удар по фермерам, сделав многих неспособными осуществлять их ежемесячные платежи по их купленным в рассрочку фермерским машинам. Банки не только забирали машины, но и лишали права пользования на фермы, которые были заложены в качестве гарантий по срочным платежам — банки страны нашли фермы непродаваемыми, поскольку не было никаких других людей в США, стремящихся прийти в сельское хозяйство. («Как вы собираетесь подавлять их на ферме после того, как они видели Париж?» — песня Первой Мировой Войны.) Тогда более крупные городские банки, которые ссудили маленьким банкам деньги, основываясь на «разумности физической земли и машинного имущественного залога», лишили имущественных прав маленькие банки страны. Крупнейшие городские банки также нашли их изъятую собственность непродаваемой. Никакие фонды наличности не были доступны для обеспечения вывода средств вкладчиков. «Атаки» на банки множились. Наступил кризисный момент, когда более пяти тысяч банков закрылись в один день. Наконец, закрылись крупные чикагские банки, и только крупные банки Нью-Йорка оставались открытыми. Тогда обнаружилось, что они также, ссудив размещенные в них депозиты промышленным венчурам, теперь испытывают недостаток наличности, с которой можно вернуть средства их вкладчиков, и Новый Курс и FDR [от Franklin Delano Roosevelt] объявили «Банковский Мораторий», избегая, таким образом, признания банкротства американской банковской системы, и с ним — конец капитализма в США. Конгресс США, обстоятельно изучая вопрос, нашел, что маклерские отделы нью-йоркских банков использовали депозиты для ручательств по промышленным рискам. Поскольку это составляло основу банкротства, Банковский Акт Гласса-Стигала [Glass-Steagel Banking Act] от 1933 года был установлен «надолго» — как на это надеялись — для отделения рисковых брокерских гарантий от гарантированных правительством Нового Курса банковских депозитов граждан.