Усмешка тьмы

Кирк и Колин окинули меня странными взглядами, но разве можно было ожидать от меня иной реакции, когда я угодил в такой переплет? Могли бы, в конце концов, помочь мне определиться с адекватным ответом этому засранцу. В ярости я царапаю клавиши, выполняя вход в аккаунт «Фрагонета». Может быть, причина в спешке – но на мониторе совсем другой сайт. Прежде чем я перехожу на нужную страницу, возникает картинка – не более чем стоп-кадр: жирные нагие формы, наползающие одна на другую. В сероватом свете они мне кажутся детенышами или какими-то еще более примитивными формами жизни; они все равно пропадают еще до того, как я успеваю ужаснуться широким ухмылкам на их раздутых рожах. Не уверен, почему меня охватывает липкое чувство вины – неужто из-за присутствия Кирка? Стараясь держаться как ни в чем не бывало, я набираю логин и пароль. Как будто бы никто ничего не видел. Как будто ничего не произошло.

Сотни писем с такими же бессмысленными, как и имена отправителей, заголовками предстают перед моими глазами. Я не открываю ни одного из них. Их и не нужно открывать – их так много, но у всех у них для меня одно-единственное сообщение, одна маленькая строчка текста, целиком умещающаяся в предпоказ:

ДА ЭТО ТАК.

Слишком короткое сообщение получилось, чтобы бравировать характерными грамматическими ошибками, но я даже растерялся – как будто он забыл поставить свою подпись, по которой его можно безошибочно опознать. Я пялюсь на экран, пока тот не начинает пульсировать в моих глазах.

– Что он хочет сказать? – спрашиваю я сам себя.

– А что ты об этом думаешь? – спрашивает меня Колин.

Я не уверен, что хочу отвечать на этот вопрос – но кому мне сейчас довериться, как не друзьям и покровителям?

– Выглядит так, словно он отвечает мне, – произношу я. – Словно он слышал, что я о нем сказал.

Колин отворачивается от меня.

– Я схожу в соседний кабинет, проверю, – бросает он через плечо.

– Ты думаешь, он здесь? – срываюсь я на шепот. – Ты его слышал?

Его ответный взгляд слишком короток, чтобы я успел разобрать выражение глаз.

– Пойду проверю, работает ли ксерокс, – сообщает он и выскальзывает в коридор.

Он решил, что я окончательно свихнулся из-за своей паранойи? Никакого права так думать он не имеет – он не прошел через все то, через что пришлось пройти мне. Но он хотя бы напоминает мне о том, что еще существует единственный аспект моего бытия, на который Двусмешник не может наложить лапу, – моя книга.

Когда шаркающая походка Колина уплывает за пределы слышимости, я поднимаю руку с конвертом – и трясу ею перед экраном. Мне наплевать сейчас даже на то, что Кирк рядом и слышит, как я бормочу: выкуси вот это вот, жирный кусок говна.

Я счищаю почтовый скотч с конверта. Распарываю скобы. Слышу, как они звякают легонько об пол, слышу, как Кирк делает осторожный шаг… Почему-то не слышу Колина, но это сейчас неважно. Страницы вываливаются мне прямо в руки. Я оскаливаюсь. Со злой ухмылкой на лице подбиваю их, переворачиваю лицевой стороной к себе… и на первой же странице – вижу:

Корьерат Абби ночиллась в Говвилуде. Егго ппервый – деббутны – филм нозыввался «Ббальшой Вичерний Перепалохх»…

И вот тогда-то ухмылка примерзает к моему лицу.

Вот именно тогда, когда скрюченными пальцами я пролистываю рукопись – и не нахожу ни одного внятного предложения, ничего в том виде, в каком оно выходило из-под моей руки, именно тогда мои сведенные судорогой губы складываются для следующих слов:

– Он был здесь. Он сюда входил.

Я смотрю на Кирка. Протягиваю ему рукопись нетвердой рукой, но он, качая головой, поднимает руки к лицу. Его глаза расширяются, а уголки губ гнутся в какой-то виноватой улыбке.

– Чего ты улыбаешься? – дрогнувшим голосом спрашиваю я у него. – Это что, игра какая-то, по-твоему? Как такое вообще возможно, объясни мне?

Его белеющие в тусклом свете зубы размыкаются – вываливая столь же бесцветный язык, кончиком облизывающий губы, все еще искривленные улыбкой более нетерпеливой, нежели виноватой.

– Мне очень жаль, Саймон, – говорит он наконец. – Я пытался.

Слова он произносит четко и ясно, но все равно я поначалу не могу в них вникнуть.

– Ты – пытался – что?

– Я пытался остановить это, но у меня не вышло.

Он все еще держит руки у лица, медленно поднимая их все выше и выше, будто пытаясь поддержать края своей ухмылки, чтобы та не сползла. Он не просто улыбается, он… двусмешничает, и при мысли об этом мой рассудок окутывает черная паутина, а я погружаюсь в ставший материальным мрак.

– Ты это не всерьез, да? – умоляющим голосом спрашиваю я. – Это какая-то шутка.

– Нет, – качает Кирк головой. – Это был я.

Я хватаюсь за углы стола. Как бы мне ни хотелось бросить его в Кирка, я понимаю – мне сейчас самому нужна какая-то опора, чтобы не грохнуться наземь.

– Но ЗАЧЕМ? Какой в этом был смысл?