Усмешка тьмы

И я снова выдыхаю – на этот раз не сдерживаясь. Где-то за пределами моего рассудка червячок сомнения в том, что удача вернулась ко мне, все еще скребется, но теперь мне хотя бы не страшно взглянуть на расходы по кредитке «Фраго-Виза». Всего полторы тысячи? С этим я могу рассчитаться сразу. Сделав онлайн-платеж, я оставил сотню фунтов на расчетном счете, остальное перегнал на депозит – процентов ради. Конечно, я все еще должен Кирку материал, но у меня на руках достаточно карт. Уже сейчас можно написать о «Табби и ужасных тройняшках». Но я не могу устоять перед соблазном и лезу на «Муви Датабейз» – проверить, затих ли этот тролль под ником Двусмешник.

Значит, все, ччто говворит мисстер Ошибка-в-Описании – правда, просто потому что он так ссчитает, да? Поднимите руки те, кто ссогласится поверить кому-то, кто ддаже не подписался насстоящим именем. Насстолько уверен в ссебе, что пошел к чуваку, который ссделал пиратсскую подборку с кучей ошибок, и сстал допытываться. Впрочем, сстал ли? Или проссто уселся царьком и сслеп и глух к тем, кто что-то да знает про фильмы? А я вссе равно скажу. Этот фильм – ТАББИ И ЕГО ВЫВОДОК. ТАББИ И ЕГО ВЫВОДОК. Заруби это ссебе на носу, мисстер Ошибка в Описании. Повтори и запоммни, чтобы не выглядеть натуральным сскоморохом.

Да, я вполне мог бы наплевать на его пустые разглагольствования… если бы был на все сто процентов уверен, что это не он увел у меня Чарли Трейси тогда, на кладбище.

Маловероятно, но вдруг?

Если кто-то здесь и выглядит натуральным скоморохом, то только тот, кто несет чепуху, и это явно не я. Я – журналист-киновед, собирающий информацию о Табби Теккерее. Ждите откровений, когда я закончу.

Мой палец зависает над мышкой… потом я отправляю сообщение. Все, на сегодня хватит – лучше я проведу время с Марком и Натали, поделюсь с ними хорошими новостями.

Я слышу, как Марк смеется где-то за стенами квартиры. Я тороплюсь навстречу, но в коридоре никого нет. Мне показалось, или когда я высунул голову, чья-то другая дверь щелкнула, закрываясь? Я вслушивался до тех пор, пока мой напряженный слух не породил какую-то акустическую галлюцинацию, но на поверку это оказался плеск волн на заставке компьютера.

14: Весточки

Когда мы добираемся до школы – весь двор черно-белый от мелькания ребят в форме, отчего они кажутся похожими на актеров немого кино, – я решаю спросить, не откладывая в долгий ящик:

– Ты был в коридоре?

Из-за гомона детей, в котором проскакивают и приветственные словечки Марку, мне приходится повысить голос, и на меня обращает внимание не только он.

– Когда?

– Вчера, до вашего с мамой возвращения. Вы с Натали заходили в другую квартиру?

– Нет, зачем?

– Мне показалось вчера, что я тебя слышал в коридоре. Выглянул – никого. Поэтому и спрашиваю.

– Нет, мы гуляли по набережной. Потому что она с тобой так договорилась.

– Не говори так, Марк.

– Как? – он провожает взглядом поприветствовавших его девчонок.

– Натали твоя мама. А не «она». Да и ты тоже туда хотел, – я теряю терпение, чувствуя, что путаюсь в собственных словах. – А вообще вы знакомы с соседями? С теми, что живут напротив.

– Я – нет. Мама тоже нет.

Какого черта я творю? Допрашиваю Марка в первый же раз, как привез его в школу? Я ведь мог слышать вчера кого-то другого. Другого ребенка, что, может быть, живет напротив.

– Иди. Пусть все будет хорошо, – напутствую его я. – Ты же знаешь, почему школа так называется? Потому что она крутая[7].

Надеюсь, что страдание у него в глазах хотя бы отчасти наигранное. Я пожал ему руку, похлопал по плечу и взъерошил волосы, лишь потом сообразив, что последний жест – если не оба сразу – был явно лишним. Напутствие «Будь умницей, Марк» не сильно улучшает ситуацию – но к кованым воротам школы мальчишка шагает более уверенной походкой. Я раздумываю, не задержаться ли мне, пока звонок не загонит всех детишек в классы, как вдруг одна из девочек, самая хорошенькая, спрашивает:

– А кто это, Марк?

Она хихикает и прячет улыбку в ладошку. Я улыбаюсь в ответ, чувствуя себя нелепо польщенным. Потом смущаюсь еще больше – она ведь не старше Марка. Я торопливо отвожу взгляд и обнаруживаю, что кто-то наблюдает за мной, стоя в дверном проеме здания из красного кирпича, которое кажется мне телевизионной версией широкоэкранного формата, так как по ширине оно вполовину меньше любой из моих старых школ. Наблюдательница – наверное, директриса, хотя ростом она едва ли выше самых высоких учеников; что ее сразу выделяет – так это скучная монохромная расцветка одежды. Она вручает колокольчик какому-то малышу, который прилагает все усилия, чтобы посильнее встряхнуть свободно болтающуюся трещотку, и затем ждет, пока дети выстроятся в шеренгу перед высокими школьными дверьми.

Мне кажется, или она все еще следит за мной? Некоторые родители – определенно следят. Я надеюсь на прощальный жест от Марка, но тот не оборачивается, и я иду прочь, в сторону Тауэр-Бридж-роуд.

Впереди показывается силуэт моста под серым сводом неба, и в этот момент в кармане тренькает телефон. Я узнаю номер на экране, но говорю одно лишь: