Усмешка тьмы

Сначала я принимаю круглый объект, парящий надо мной, за циферблат часов, только что часы забыли на потолке? Прежде чем я фокусирую взгляд, круглое нечто скользит по стене и шмыгает куда-то за кровать. Как такое возможно? Свет фар не дотянулся бы сюда с ближайшей автодороги. Должно быть, я проглядел какой-то виток трассы или проезжую аллею напротив отеля.

Шансов заснуть у меня мало, и поэтому я поднимаюсь и иду к окну – проверить предположение. Дергаю за шнурок, поднимающий жалюзи. Никаких аллей. Никаких зазоров в частоколе зданий по ту сторону канала. Одна лишь водяная рябь, заползающая куда-то на самую подкорку восприятия. Может, кто-то просто посветил мне в окно фонариком из дома напротив? Эта мысль рождает неуютное ощущение наблюдения извне. Нет, все-таки – лодка. Лодка, проплывшая по каналу. Ну конечно, что же еще! Издав облегченный смешок, я опускаю планки жалюзи, делаю шаг назад к кровати – и наступаю на какой-то предмет, выскользнувший из-под нее.

Сразу в голове возникает образ из детства: я на пляже, наступил на медузу – настолько холодно и эластично это что-то под моей босой пяткой.

Мне нужно посмотреть вниз, и я заставляю себя сделать это.

В некотором смысле эта тварь действительно похожа на медузу – плоская и округлая, бледная и блестящая. Вот только там, где у медуз обычно находится гладь верхушки мантии, у этого существа – стопроцентно счастливая физиономия Теккерея Лэйна, более известного как Табби Теккерей.

Лицо таращит на меня глаза и улыбается, прежде чем беззвучно скользнуть обратно под кровать.

32: В движении

Мне известно, где я сейчас нахожусь. Да, я взаправду лечу домой. Если сотрудники посадочной службы «Фрагоджета» носят красные заостренные шапочки с широкими полями – значит, да, все реально и материально. Я отхожу от наркотика – уже несколько часов как отошел, если по-хорошему. И да, я не видел, как плоское лицо Табби ползало по полу моей комнаты – даже если брать в расчет то, что я до сих пор не могу забыть, как моя босая пятка ощущала холодную податливую субстанцию, все равно это чушь. Желатиновую дрожь подарил мне наркотик, как и все остальное.

Однако поначалу убедить себя в этом я не смог. Я вообще чуть не рухнул плашмя, пока включал свет и гарцевал по комнате, стараясь не наступить туда, куда не следует, и руки тряслись, пока я ворошил валявшуюся в беспорядке одежду, чтобы убедиться, что под ней не укрылось это нечто, забравшись внутрь, пока я сидел в шкафу, который в этой гостинице называли ванной комнатой. Кое-как одевшись, я выволок багаж из комнаты и чуть не упустил его на крутой лестнице.

Администратор, или ночной портье, или что бы там его форма ни значила, куковал за стойкой.

– Я вас еще не вызывал, – сказал он, вне всяких сомнений думая, что я не доверяю его обещанию или, быть может, знанию английского языка. Пробормотав какую-то несуразицу в ответ, я вжался в кресло и прижал к себе свою кладь, просунув запястье через ручку – скорее переживая из-за своей рассеянности, чем из-за то, что кто-нибудь надумает меня ограбить. Но жест этот, сразу же подмеченный администратором, явно был сочтен оскорбительным; мне оставалось лишь молиться, чтобы этот тип не бросил меня тут одного.

В какой-то момент он это и сделал. Я вновь окунулся в дрему, хоть она и вернула меня в гостиничный номер с кроватью, из-под которой выползали лица. Они неспешно скользили, как улитки, вверх и вниз по стенам, группировались на потолке, словно готовились обрушиться на меня, отчего скалились все шире. Вздрогнув, я ненадолго пробудился и, приметив безлюдную стойку, почувствовал укол страха, боясь того, как будет выглядеть сменщик.

Но в следующее мое пробуждение администратор оказался на месте.

– За вами прибыли, – сказал он безо всякого намека на интонацию.

В автобусе едва хватило места для меня и чемодана. Семеро пассажиров смерили меня одинаково хмурыми взглядами, когда я вскарабкался к ним, и женщина, что стояла рядом со мной, отошла, отмахиваясь сморщенной рукой – словно прощаясь. Когда здоровяк-водитель сел за руль, он одарил меня столь натужной ухмылкой, что я так и не понял, ожидалось ли, что я стану на нее как-то отвечать. Всю дорогу до аэропорта я держался за поручень у двери, стараясь не клевать носом – не из боязни упасть на соседа, а из страха вернуться в сон, где в гостиничном номере меня караулила тварь с лицом Табби Теккерея.

Теперь, конечно, вообще не до сна – зал вылета раз за разом сотрясают громогласные объявления о взлетах и посадках, кругом галдят дети и бранятся взрослые; к тому же саднит запястье, натертое о ручку чемодана. Никто не может объяснить, по какой причине случилась новая задержка, включая персонал «Фрагоджета», но вот девушка со значком в виде самолета с инверсионным следом, образующим буквы Ф-Р-А-Г-О, подходит к микрофону, поднимает его к губам и объявляет после краткой прелюдии в виде электронного хрюканья:

– Дамы и господа, спасибо за ваше терпение. Объявляется посадка на рейс до Лондона, Хитроу.