Усобица триумвирата (СИ)

- Владимир Святославович внял голосу разума и отказался от идолопоклоннических привычек, - чуть посерьёзнев, сообщила молодая женщина. Её не заботили вопросы веры, а вот многожёнство и измены для неё были отвратительны. - Он закончил жизнь праведным человеком.

- А что, - пожал плечами незнакомец, - пожалуй, я бы хотел быть этим евнухом…

Киликия не выдержала и вновь рассмеялась. Её звонкий, заразительный, здоровый смех, наполненный идущим изнутри счастьем, зачаровывал слух.

- Я опять что-то не то сделал?

- Видишь ли, любезный сударь, - другая бы на месте княгини наверняка залилась краской, стала запинаться и прекратила разговор на эту тему, но она приучена была жить иначе. Ей повезло, что и муж её – Святослав, никогда не пытался перевоспитать жену и заставить жить благопристойной молельщицей. Он наслаждался её задорным нравом, очарованием неумения обижаться и расстраиваться, принятием естественных форм жизни таковыми, какие они есть и должны быть. – Для того чтобы стать евнухом – нужно было кое-чем пожертвовать.

- Кое-чем? Может, оно стоило того, чтобы подобраться к царским жёнам? – прищурился собеседник, радуясь, что разговорился не с какой-то замкнутой христианкой, а раскованной и умеющей подбирать слова девушкой. Это Киликия воспринимала себя взрослой, умудренной жизнью женщиной, но природа покровительствовала ей, и в свои двадцать восемь лет выглядела она по-прежнему молодо и сияюще. Живые глаза, ровная, чуть смуглая кожа, сочные губы – никто бы с виду не догадался, что она уже дала жизнь пятерым детям!

- Может, и стоило, - прыснула княгиня, - но удовольствия уже бы не принесло.

- Не хочешь же ты сказать… - приезжий чужестранец запнулся, начиная округлять глаза.

- Именно! Именно это я и имела в виду, - продолжала хохотать она, - евнухам отрезали то, что делает мужчину мужчиной, и только после этого подпускали к царским женщинам.

- Святой огонь Сварога! – воскликнул он, ударив кулаком по ладони в защитном жесте язычников, чтящих бога-кузнеца, покровителя воинов. – И… и кто-то шёл на это добровольно?

- О, нет, в основном это делали ещё в детстве с рабами. Многие умирали при проведении процедуры, выжившие же иногда дослуживались до больших высот.

- Но разве это имело уже значение? – морщась и едва не вспотев, будто пережил боль и ужас лично, незнакомец попытался отвлечься. Было заметно, что одна мысль о подобном приносит ему страдание. Потряся головой, он опять впился глазами в Киликию. – И ты, увидев меня, подумала, что я… евнух?

- Нет-нет, - постаралась она утешить его, с трудом удерживая новый приступ смеха. – Я лишь вспомнила о них.

Кивнув в знак того, что принимает это объяснение, случайный встречный шагнул, встав рядом с гречанкой, и устремил взор туда же, куда смотрела она до того, как он её потревожил.

- Они кажутся тебе странными? – указал мужчина на смешавшихся с местными людей в волчьих плащах.

- Ты один из них, - ушла от прямого ответа Киликия.

- Да. Мы язычники, и там, откуда мы приехали – это нормально. Ты христианка?

- Да.

- Тебе неприятны такие, как мы?

- Человека делает человеком не вера, а поступки, - поворотилась она к нему, - и язычники способны быть благородными и достойными, но кому-то, лишённому собственного понимания добра и зла, только страх перед Богом открывает глаза, разве нет?

- Я думаю именно так. Но большинство – нет. – Помолчав, он и сам тихонько посмеялся: - По крайней мере, у нас, язычников, не извращают природу человека, евнухами у нас делать не принято.

Киликия улыбнулась, и они опять какое-то время постояли без слов.

- Знаешь, почему Брячеславов двор заперт, и никто там не живёт?

- Соседство с порубом лишает спокойного сна? – пошутила Киликия. Незнакомец принял её юмор.

- Не исключено. Племянник недавно почившего Ярослава Владимировича Брячислав, князь Полоцкий, после междоусобной войны, развязанной, по слухам, вовсе не Святополком, - говоривший многозначительно посмотрел на Киликию, и той захотелось сделать ему замечание, чтобы он подобные версии оставлял при себе, но он не дал ей сделать ремарку, - решил, что имеет больше прав, как представитель самой старшей ветви, ведь его отец – Изяслав, был рождён до Ярослава. Таким образом, он становился наследником, и по всем правилам должен был княжить в Новгороде, куда и двинул свои полки, потому что Ярослав, само собой, отдавать ничего не собирался. Брячислав захватил Новгород, но там было много людей соперника, и он, разграбив город, стал возвращаться к себе в Полоцк. Ярослав нагнал его и разбил. Через год история с походом на Новгород повторилась. Только на этот раз Ярославу угрожал с юга его брат Мстислав, князь Тмутараканский. Он боялся не выдержать войны на два фронта, и послал свою супругу, Ингигерду, вести переговоры. Говорят, что добиться мира она сумела обычным женским способом…

- Тсс! – испугано зашипела Киликия, поражаясь смелым, и явно противным официальной версии речам неизвестного. – Не дай бог услышат князья! Как можно? Это же их мать…