Усобица триумвирата (СИ)

Обратно, отзанимавшись, они приводили их сами. Иногда по пути из собора захватывали племянников Всеволод или Анастасия. Их торжественная процессия медленно и церемонно передвигалась то на службу, то с неё. Киликия провела рукой по лбу – было душно и солнце припекало. Утром Святослав ушёл, потешаясь над бурчанием жены, начавшей ополаскиваться прямо в комнате, в тазу. Это было неудобно, и она уже тосковала по реке и утерянной утренней свободе. Скорее бы уехали полочане!

Точно на зов её мыслей, не успела она отойти от Святой Софии и пары шагов, словно из ниоткуда, рядом появился Всеслав Брячиславович.

- Я бы на его месте тоже заплакал, - сказал он.

- О чём ты? – не останавливаясь, едва сбавив из приличия шаг, не повела и глазом Киликия.

- О твоём сыне. Мальчике. Эти ваши монахи такие мрачные… Евнухи, монахи – что ещё придумывают христиане, чтобы не допустить мужчину к женщине?

Гречанка невольно засмеялась. Замечание Всеслава было удивительно метким.

- Нет-нет, евнухов придумали не христиане.

- Хорошо, но они всё равно создают что-то ужасное! Этот их основной бог, которого вы вешаете на шею – мертвец на кресте! Вы убили его и вечно стоите на коленях, бьёте поклоны, словно извиняясь за это… нельзя ли его как-то снять с креста? Он же бог, он должен продолжать жить дальше, иначе какой смысл поклоняться тому, кто умер?

- Его сняли, не волнуйся, и он вознесся на Небеса, чтобы жить вечно.

- Почему же вы продолжаете изображать его мёртвым? – непонимающе остановился Всеслав, и Киликия вынужденно остановилась тоже.

- Это напоминание о его жертве. Которую он принёс ради спасения всех нас.

- И от чего же он нас спас? – Всеслав кивнул ей за спину, в сторону монастыря: - От любви и радости?

Она приготовилась объяснять дальше, но что-то её остановило. Не то показавшийся насмешливым взгляд, не то усталость от жары, не то понимание, что если её снова увидит в этой компании Святослав, он будет сильно недоволен. И Киликия отмахнулась:

- Не вникай, христианство не так-то просто понять, а для начала надо захотеть поверить. В тебе желания нет, - она зашагала дальше, но Всеслав пошёл рядом.

- Во мне множество желаний, поверь мне, - они быстро дошли до Софийских ворот, у которых прозвучала его фраза. Киликия поняла, что он подразумевал, она не была наивной девицей на выданье. Посерьёзнев и нахмурив чёрные брови, она сказала ему в лицо:

- Дальше тебе нельзя, прости.

- Ты очень красива, княгиня.

- Точно так же, как и твоя княгиня. Твоя жена, - с ухмылкой напомнила женщина.

- Я сохранил веру предков. У меня может быть несколько жён.

- А у нас, христиан, всякой твари по паре.

- И вам не надоедают ваши пары?

- Мне пора, князь, а такие разговоры лучше веди со Святославом, мой муж умнее меня, и ответит лучше, - она уже развернулась, чтобы уйти, но Всеслав окликнул:

- Киликия! Я слышал, что Вячеслав никак не поправляется…

Она обернулась, пока не уходя.

- Да, нога его пострадала сильно. Мы беспокоимся о его жизни.

- Нейола, моя княгиня, умеет исцелять. Можно ли ей будет навестить его?

- Княгиня, умеющая лечить? – удивилась Киликия. – Я слышала, что она с тобою на всех пирах, и правит в Полоцке с тобою? У вас такое дозволено женщинам?

- Боги женщинам не запрещают ничего, что позволено мужчинам. Женщины – наши матери, им можно лишь поклоняться.

Княгине понравились эти слова, они прозвучали нужными нотами на струнах её души. Вот уже девять лет она только и слышит «нельзя», «не позволено», «не красиво», «непристойно». Стой, замри, молчи, не дыши, не смотри, не думай. Только с детьми и Святославом и можно выдохнуть, у себя дома, дышать полной грудью. Неужели же в этих землях руссов есть хоть один уголок, где не крадут у женщин свободу? Киликия не сказала бы, что в Византии было намного лучше, она точно так же, как здесь под крылом мужа, жила там под крылом отца, и потому держалась подальше от требований и указов общества, в маленьком мирке за оградой и садом, на берегу бухты Золотой рог. Но там она была дочкой торговца, никому не интересной, незначительной, а тут стала княгиней! И получила на свою беду тьму обязанностей, будучи постоянно на виду.

- Так, Нейоле можно будет прийти? – повторил вопрос Всеслав.

- Я не решаю этого, - произнесла Киликия, чувствуя на языке горечь признания очередного бессилия. Нейола – язычница, и все бояре во главе с Всеволодом возмутятся даже мысли о том, чтобы она лечила Вячеслава. А будь её, Киликии, воля, пусть полоцкая княгиня будет хоть самим Дьяволом, лишь бы спасла деверя.

- Нейола исцелит его. Я уверен, - сказал Всеслав и, видя нетерпение Киликии, стремившейся уйти, простился сам, пойдя прочь от Софийских ворот.