Усобица триумвирата (СИ)

- Жена моя сказала, что ты поведал ей об умениях своей княгини, - несмотря на дружеский тон и простоту, с какой говорил Свят, Всеслав понял послание между строк, он не был глупцом. Ему сообщалось, что между мужем и женой секретов нет, и если он думает совершать что-то в тайне, то ничего не выйдет. Свят положил ладонь ему на плечо. – Благодарю за участие и доверие. К тому же, спасибо тебе, что когда я занят, приглядываешь за супругой моей, ведь раз ты мне родич, то и ей также.

- О, какие благодарности! Ведь, в самом деле, мы же родня, - улыбнулся широко в ответ и Всеслав. Ярославич оценил видимую искренность улыбки, красоту её, подчёркнутую острыми сбоку, будто клыками, зубами, но понять выражение глубоких глаз так и не сумел. Что думал Всеслав? Специально ли нашёл Киликию или встретился с ней случайно? А если специально, то с каким умыслом? Выяснять открыто и ссориться с ним он не мог, особенно теперь, когда в Новгороде не всё надёжно. Нельзя лишить себя поддержки всей полуночной стороны, чего доброго, они там все объединятся, и в третий раз повторится то, что было дважды: Новгород и Киев начнут упорную борьбу. В прошлые два раза выигрывал Новгород (1), а Бог, как известно, любит троицу.

Они разошлись. Святослав, придя к себе, Киликии там уже не нашёл – ушла с сыновьями завтракать или ещё куда, поэтому упал спать, выдохнувшись от напряжения и волнений за Вячеслава.

Когда Вячеслав проснулся, жар у него спал, а нога, хотя ещё нывшая и тянувшая, не жгла и не изводила так, как накануне. Рядом, тут как тут, оказалась Нейола, протянувшая ему чашу с ещё каким-то горьким отваром. Чувствуя слабость и сонливость, князь выпил, но, тем не менее, был рад, что не испытывает тех мук, что были ночью.

- Неужто вылечила? – несмело задал он вопрос рассматривающей его перелом княгине. Та подняла к нему лицо, сообщая без каких-либо эмоций:

- Ходить ещё до вересня не придётся. Или самого листопада (2). И хромать будешь теперь всегда. Этого не исправить.

- Но… но нога-то… она останется? – с ещё не укрепившейся надеждой спросил он.

- Да, - ответила Нейола, и в этот миг подведённые её чёрные глаза показались Вячеславу самыми прекрасными на свете. Спасительницей она похорошела тысячекратно, и в немного пьяной от всех мёдов, выпитых как обезболивающее, голове, влюблённостью забилась благодарность. Вячеслав припомнил, как Всеслав целовал своей княгине руку, и с радостью бы повторил этот жест, но не позволил себе.

- Как благодарить тебя?

- Я скажу твоим братьям, что ты проснулся, - оставив без ответа, вышла она вон.

Князья были оповещены, что угроза миновала и, с облегчением и радостью, потянулись сызнова в опочивальню Вячеслава. Разбуженный Святослав вернулся одновременно с приведённой к мужу Одой, столкнувшись с ней в дверях. Он спросонок улыбнулся ей:

- Ну вот, княгиня, а ты горевала! Возвращай счастье на своё лицо!

Не столько от благой вести, сколько от обращения к ней деверя, ласкового и тёплого, Ода действительно улыбнулась и, зардевшись, вошла в комнату.

- Ох, княгиня! – дивился Изяслав на результат труда полочанки, на спасшегося от висевшей над ним гибели брата. – И вправду ты кудесница! – Всеволод, пришедший теперь уже без лекаря, хмуро опустил очи долу. Он готов был признать некоторые заблуждения, но предпочитал первым не заводить об этом речь, тем более, он ещё до конца не поверил, что спасение Вячеслава не поведёт за собой никаких последствий. Не падёт ли на его голову проклятье или порча? – Проси, чего хочешь! Жизнь брата стоит дорого! – расщедрился великий князь, широко объяв руками распахнутыми воздух. Нейола повела плечом и, ничего не говоря, зашла за спину Всеслава, стоявшего тут же. Она тем давала знать, что решать не ей, а ему. Изяслав кивнул тогда мужчине: - Проси за жену свою, скромницу. Чего хочешь?

- Хочу я, с одной стороны, самой малости, а с другой… боюсь сказать, не посчитаете ли наглостью?

- Бояться тебе нечего, - отрицающе махнул ладонью Изяслав, - неужто думаешь, что племянника не поймём? Говори, Всеслав!

- Хочу я… - полоцкий князь поочередно оглядел всех Ярославичей. – Прошу вас принять меня себе в братья, не держать за чужака, возродить прежнее единство. Позволено ли мне будет считать себя вашей семьёй, а вас – своей?

Ярославичи изумлённо переглянулись. Ещё несколько дней назад они впервые увидали этого человека, а до этого только и знали, что о борьбе и соперничестве отцов. Однако им пока поводы для войны не виделись, а Всеслав, к тому же, оказал им такую великую услугу! У Всеволода только на челе лежало негодование и неприятие подобного, Святослав же, сердцем готовый открыться, умом понимал, что принять полочанина братом – это уравнять его с собой, то есть, допустить к киевскому наследию? Принять в совет? Но на великокняжеский престол он всё равно никак претендовать не сможет, ведь и они, другие Ярославичи, какими бы ни были близкими Изяславу, разъедутся по своим уделам, так и Всеславу придётся возвращаться Полоцк.

- Что ж тут просить! – довольно провозгласил Изяслав. – И без того ты наш родич, а значит, и семья!