Усобица триумвирата (СИ)

- Святослав… - поднялась она и, зарыдав, бросилась ему на грудь. – Сокол мой, князь ты мой любезный, друг мой милый!

Руки обвили его шею, едва дотянувшись, чтобы сомкнуться. Ярославич нагнулся, схватив жену в охапку, закрыв глаза и втягивая её родной аромат. Роман и Давыд прилипли к их ногам, голося «тятя, тятя приехал!». Младшие ещё так не реагировали, за месяцы подзабыв, как выглядит отец. Вышеслава забилась в угол, недоверчиво поглядывая на здоровенного мужчину с красиво подровненной бородой.

- Жизнь моя, ангел мой, - Святослав, поцеловав Лику в уста, схватил её руки и стал покрывать поцелуями. Ах, если бы не дети здесь! Не посмотрел бы на этот раз, что ещё не сходил в баню. – Что ты плачешь? Я же вернулся.

- Прости меня, муж мой, прости! – не в силах вынести его взора, она спрятала лицо в складках мужнего кафтана, орошая тот слезами.

- За что? Ласточка моя, что я могу простить тебе?

- Я… я… - оторвавшись от него, Киликия не могла подобрать слов. Ей невыносимо было произносить «я потеряла нашего ребёнка». Едва язык подступал к первому звуку, как глаза заливались солёной пеленой.

- Что? Господи, Лика, не пугай меня! Что случилось?

Мотая головой, она посмотрела на люльку, в которой сидел младший Олег. Потом на других детей. Княгиня призывала понять самостоятельно, пересчитав по головам их ребятишек. Святослав, однако, как это свойственно бывает людям, не знающим, чего именно от них хотят, не замечал очевидного. Радость от встречи с женой затмила разум, и всё, что он думал сейчас – думал за него неудовлетворённый и жаждущий мужчина, чьи ладони чесались добраться до гладкого и тёплого тела. Лика взяла одну из этих ладоней и сместила её с талии на свой ровный живот. Продолжая глотать слёзы, она вновь вспомнила, как достал её из ледяной воды Скагул, как принесли её, истекающую кровью, в мытню[10]. Бабка Малева не один час пыталась достать пошедшего наружу, но криво развернувшегося недоношенного ребёнка, который задохнулся и умер, до того, как появился на свет. Потом она сумела остановить кровь и кое-как привести в порядок княгиню. Та жутко ослабла, но выжила, и ещё с две недели пролежала без памяти, в горячке, из которой вышла не без помощи всё той же знахарки. Хотя домашние и окружение перепугались, что княгиню они вот-вот потеряют. Пробуждение из лихорадочного бреда вернуло Киликии осознание случившегося, и ещё несколько дней она лежала, горько сокрушаясь о потере, не желая вставать и разговаривать с кем-либо.

- Ребёнок, - понял, наконец, Святослав, и сам завертел головой, ища новорожденного.

- Его… нет, - выговорила Киликия и вся сжалась, словно боль преждевременных схваток вернулась.

- Господи, - выдохнул князь и крепко-крепко обнял жену. – Господи, Лика, я должен был быть рядом. Моя вина, что оставил тебя, я не должен был…

- Я не уберегла его, любимый, это я виновата!

- Нет, нет, прекрати, ты здесь ни при чём.

- Я… поскользнулась, упала, ударилась… - Лика не собиралась рассказывать, что бежала за Ромой. Достаточно было того, что боярыня Мария Старшая раз упрекнула мальчика в том, что тот едва не погубил мать. Княгиня запретила ей произносить такое, отчитала и попросила забыть всех, почему она упала под лёд. Да, она потеряла одного ребёнка, но спасла другого, и Роман стал для неё ещё более ценным, ведь ради него в жертву принесена другая жизнь.

- А где были Скагул, Алов?! – вспыхнул Святослав.

- Я сама виновата! Они зорко берегли меня, но всё случилось по моей вине.

- Ох, Лика, - целуя лицо жены, князь стянул с неё платок и растрепал волосы, привычно любуясь ими, гладя и наслаждаясь ощущением их упругой шелковистости, - как ты сама? Сильно расшиблась?

- Ничего, мелочь, уже всё прошло. Как Глеб? Он с тобой?

- Плетутся где-то сзади с Перенегом, - махнул рукой через плечо Святослав, - всё в порядке.

- Я так переживала за вас!

- Что за нас переживать? Мы за себя постоять умеем.

- Господи, душа моя вернулась на место, - зажмурившись, Лика тесно прильнула к мужу. Он ласково накрыл её своими объятьями:

- Я тебя больше не оставлю. Поеду в Тмутаракань – и ты со мной поедешь. В Киев – и ты со мною.

- Хоть к дьяволу на рога, Святослав, - выдавила она первую с момента выкидыша улыбку. Ей действительно казалось, что будь муж рядом, ничего бы плохого не было. Когда они вместе – всё хорошо. Беды подстерегают разделившихся.

- Как бы дьявол сам к нам не явился – слышали тут о приблизившихся кочевниках?

- Слухи доходили. Всё серьёзно? – успокаиваясь от одного присутствия князя, Лика чувствовала, как возвращаются прежние силы, как бодрость просыпается в теле, и она вновь готова не только думать, планировать, но даже шутить.

- Их очень много.

- Сохрани Господь, - перекрестилась княгиня.

- Бережёного Бог бережёт. Надо укрепляться. Всеволод строит защитные башни по границе. Если кочевников много, то и нас должно быть не меньше, объединить надо силы всех княжеств, и Полоцка, и Ростова. Сейчас никак нельзя ругаться и распадаться, с таким соседством, - помолчав, Святослав вспомнил: - Да, ещё и император Константин умер.