Усобники

Князь Даниил будто прочитал думы меньшего сына:

Вам, Данииловичи, завещаю я и после моей смерти княжество наше крепить. Чую, настанет час, и Москве стол великий достанется. Я начало тому положу, а вы продолжите. Да зла друг на друга не держите, козни друг другу не творите; одно дело вершите, то, что имеете, приумножайте, где умом раскидывайте, где сети хитрые плетите, а коли силу почувствуете, и ею не гнушайтесь.

Иван согласно кивал, а Юрий был недвижим. Мысленно он далеко, в Сарае. Пуще всего опасается Юрий ханского гнева. Тогда кто спасет его? Юрию так хочется еще пожить, сесть князем после отца, власть познать.

А власть сладка, и бремя се Юрию пока неведомо. Оно тяжко и таит опасности, но Юрий о том не думает.

Он вздрогнул от отцовского голоса, обращенного к нему:

На той неделе проводим тебя, сыне. Земля просохнет, степь оживет, в первую траву оденется, кони веселей пойдут. Бог даст, удачи тебе, сынок. Помни, не для себя, труды твои — для княжества нашего. Не дадим неверному князю Андрею, аки волку ненасытному, терзать Москву.

Даниил помолчал. Потом заговорил снова:

Я же, дети мои, к Михайле Ярославичу Тверскому отправлюсь. Рядиться с ним буду, дабы заодно стоять против великого князя. Покуда не ворочусь, Москву на тебя, Иван, да на боярина Стодола оставлю…

Иван провожал брата. Они ехали круп в круп.

Осенью встречу тебя, Юрий.

Не явился бы в Орду князь Андрей и хулы на меня не возвел. Его и кровь родная не остановит.

Иван придержал коня:

Попрощаемся, брат.

Они обнялись. Иван въехал на взгорочек, смотрел, как удаляется старший брат, а за ним десяток гридней. Следом тянулось несколько груженых телег.

Долго глядел вслед малому поезду княжич Иван, и, лишь когда отъезжающие скрылись за лесным поворотом, он покинул взгорок и не торопясь направился к Москве.

* * *

Позабавил боярин Ерема великого князя, рассказав, что Даниил шлет в Орду княжича Юрия. Андрей Александрович смеялся, бороду поглаживал:

Тьма братцу моему очи застила, коль не видит, что племянник-то мой, Юрий, еще в разум не вошел, а ему велено посольство править. Да и Тохта, поди, не допустит его к себе. И что Даниил пошлет в Сарай, коли у Москвы в скотнице одни тараканы?

Ерема соглашался, подхихикивал:

А что, великий князь Андрей Александрович, нонешним летом мы без ордынцев обойдемся?

Поглядим, боярин, чего еще братец Даниил вытворит…

В тот день князь Андрей поведал княгине Анастасии о том,

о чем рассказал боярин Ерема. Та обрадовалась: может, услы-

шал Бог ее молитву и не покинет Любомир город Владимир. А вслух великая княгиня поддержала:

Молод Юрий, чтоб тебе, Андрей Александрович, в Орде противостоять. Ты, чай, у хана Тохты в чести.

Верно, княгишошка, голубица моя.

Поморщилась Анастасия. Голубицей зовет ее и Любомир,

то ей сладко, но слышать такое от постылого князя!

Не голубица я, великий князь, не зови меня этим именем. Голубица голубят высиживает, мне же этого не дано.

Насупил кустистые брови князь Андрей: больно, ох как больно ударила его Анастасия! Ой ли, она ль виновата, кто ведает, отчего нет у Анастасии детей? Обнял ее, но княгиня отступила.

Будто чужд я тебе? — сказал князь с горечью.

В ответ ни слова,

Ох, Анастасия, кабы не любил тебя…

Анастасия насмешливо обронила:

Того мало, в соку березка!..

Уходил он от княгини с горечью в сердце и не мог понять: злость ли его гложет, тревогу ли какую посеяла в его душе Анастасия? Встречному отроку бросил резко:

Вели коня седлать!

Учуяв княжий гнев, отрок метнулся, а Андрей Александрович, накинув на плечи корзно, вышел на высокое крыльцо, посмотрел на Клязьму. Она уже вскрылась и несла остатки льда, коряги и все, что подхватывала с берегов.

Ворота детинца распахнуты. Опираясь на копья, стояла в проеме стража в стеганых теплых кафтанах и войлочных колпаках, с пристегнутыми к боку мечами. Перегнувшись, осматривал даль караульный гридин. Князю видна только его спина, и он не понял, кто это из дружинников. От причала отплыл верткий челн: какой-то владимирский рыболов вышел на лов. В Кузнечной слободе звенели молоты.

Отрок подвел коня, но великий князь уже передумал ехать, вернулся в хоромы, позвал Ерему:

Выведывай, боярин, чего еще Даниил выкинет. Эвон, с Дмитрием сообща тягались, а ноне московский князек шубу вывернул.

* * *

Версту за верстой топчут копыта безлюдную степь. На ночь гридни стреноживают коней, выставляют чуткий караул. Спят на траве, разбросав войлочные потники и положив под головы седла.

Молодая трава пахла свежо, и к утру было прохладно. Ночи стояли лунные, крупные звезды редки, лишь наезженная дорога тянулась, ровно молочная, с юга на север. По ней ночами мчались на Русь тумены хана Батыя, вели в набег свои полчища разные ханы и царевичи, разоряли княжества, жгли города и деревни, гнали в Орду многочисленный полон. Такое Юрию ведомо не из рассказов, он знал, чем заканчиваются княжьи распри, особенно когда князья зовут на подмогу ордынцев. К ней всегда прибегает велйкий князь Андрей Александрович. За помощь он позволяет ордынцам грабить Русь и убивать всех, кто сопротивляется.