Успех

— Поднимайся.

Очень трогательно. Похоже, моя болезнь помогает Терри в полной мере выразить свою заботу обо мне. Все прочее, что препятствовало нашим отношениям: зависть, благоговейный страх и преклонение, — на время отошли на задний план.

— Как прошел день? — спрашивает он и поднимается по лестнице, пыхтя как паровоз, так что, попадая в поле моего зрения, будто накручивается на катушку кинопленки. Спутанные рыжеватые волосы, лицо (которое, по крайней мере, выглядит вполне честным и приличным, не считая отвратительно пенящегося взгляда), квадратные плечи и удлиненное туловище, пятно мочи величиной с соверен на ширинке, невероятно короткие ноги (поражаюсь, как они достают до земли) и так называемые ботинки.

— Долго и скучно. А твой?

— Долго и скучно. Кроме одного ужасно забавного случая, когда…

И он начинает рассказывать чахоточный анекдот о каком-нибудь кретине, пентюхе или псевдотворческой личности, работающей в его жуткой дыре. Теренсу действительно удается живо схватить черты их характеров, и он часто веселит меня малоправдоподобными историями об обидах и кознях, которыми полна его странная маленькая жизнь (их фирма собирается вступить в Жлобский профсоюз: это звучит поистине смехотворно и убого). Он пьет свое вино, пить которое невозможно, и приносит мне «тио пе-пе» или «аброху» с толченым льдом, я заставляю его приготовить мне омлет — или прошу сбегать так быстро, как позволяют ему ноги, на Квинсуэй в бистро, где отпускают на дом, или в лавочку, где готовят кебаб, — мы смотрим какую-нибудь программу по моему модному «Грюндигу», я выигрываю у него несколько фунтов в трик-трак (я играю быстро, легко и агрессивно, он — параноидально, судорожно и беспорядочно), он продолжает пить, мы переходим на шахматы, болтаем.

— Скажи, — спросил я его как-то на днях, — как твои успехи с юной Джоан?

— Ее зовут не Джоан. Ее зовут Джун.

— Ну Джун, — пробормотал я.

Я готовил хитроумную атаку на левый фланг Теренса. Он избрал фланговое развитие, и все его фигуры, как обычно, пассивно сгрудились вокруг короля.

— Что ж, сказать по правде, возможностей у меня не много. Я уже как-то пытался заговаривать с тобой об этом.

— Да? — Я бросил в бой вторую ладью, начав тонкую, блестящую комбинацию белопольным слоном.

— Я спрашивал, не предоставишь ли ты мне на вечерок квартиру, когда поправишься.

— Надеюсь, договоримся.

На сей раз король Теренса выбрался из своего укромного уголка и предпринял отчаянный рывок по диагонали через всю доску.

— Уверен, что ей этого хочется. Я же тебе говорил, что она слаба на передок.

— Грегори, — серьезно сказал Теренс, — можешь ты мне кое-что обещать?

— Что именно? — Я прервал серию жестоких шахов, чтобы связать его королеву своим конем.

— Не трогай ее сам.

— Ох, только не раскисай. Какая нелепость. Я не трахаюсь с представителями нижних слоев населения. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Ладно. Давай поговорим об…

— Неверная ход, — спокойно ответил я. — Григорич советовать бери пешку.

Разумеется, с моей точки зрения, мысль о том, чтобы Урсула оказалась в Лондоне таким образом, была чистейшим безрассудством, и я думаю, что маме вполне недвусмысленным образом следовало поставить мистера Члена на место, когда он впервые выступил со своим легкомысленным маленьким планом. Однако, так или иначе, большая часть жизни в Риверз-корт требовала переделки, вмешательства, а иногда и умения «подстраиваться» к банальным заскокам моего отца, просто чтобы что-то осуществить. Семье нужно отдохнуть, и мы все останавливаем свой выбор на Греции: книга или брошюра на эту тему как бы ненароком кладется в изголовье его кровати, и на следующее утро он уже зычным голосом заказывает билеты, угрожающе размахивая телефоном. Потом его вдруг охватывает страсть к работе по дереву и прочему рукомеслу: дабы не позволить варварски изуродовать французскую мебель, мы уговариваем его помочь поменять стропила нашего амбара, где он может безболезненно строить из себя дурака на глазах у остолбеневших деревенских плотников. Поэтому, когда он стал требовать секретаря для работы над своей нелепой книгой — думаю, эта затея уже заброшена, — всем показалось наиболее подходящим на данный момент, чтобы Урсула предложила ему свои услуги в качестве будущей помощницы-канцеляристки. По крайней мере, она получила бы хоть какую-то специальность, что, как известно, «помогает» в наши дни, и, по крайней мере, этот план позволял избавиться от невыносимой мысли о том, что придется тратиться на какую-нибудь потрепанную дамочку, которая сидела бы весь день, не зная, чем заняться. Старого мальчишку оказалось так же просто уговорить, как и всегда, и, по сути, Урсула гораздо меньше успела вникнуть в дело, чем он, к тому времени, когда ее отправляли в исполинский нарост, именуемый Лондоном. С тех пор прошло уже полгода…