Успех или борода

Я приподняла брови – Хэнк знал, что полагается сказать.

Он вздохнул, убрал руку и легонько сжал мне плечо:

– Ты победила, победила.

– Нет, ты скажи, как положено, – уперлась я.

– Ладно, ладно, – проворчал он. – Ты мне отвратительна.

Это была ключевая фраза, означавшая, что в этом раунде победа осталась за мной. Я не веду статистики, но уверена, что уже могу претендовать на звание чемпиона.

Я моментально расплылась в улыбке и исполнила маленький танец победы у плиты:

– Эй, лопатка из оливы, сделай-ка меня счастливой, напророчь-ка мне успех: кто на свете гаже всех?

– Иди сюда, балда, – засмеялся Хэнк, шлепнув по деревянной лопатке для мяса у меня в руке, чтобы как следует меня обнять.

Я крепко стиснула его в объятиях и упоенно вздохнула ему в грудь. Хэнк хорошо обнимается – качественно и полноценно. Примерно так обнимаются в моей семье. Раз это мой единственный шанс, пока не приехала моя охрана, нужно пользоваться им на всю катушку.

Отстранившись, я указала лопаткой на холодильник:

– Ты закупил много продуктов, спасибо. Обязательно перешли чек моей сестре, чтобы мы тебе возместили все расходы.

Он кивнул:

– Уже. Марта перевела деньги еще вчера.

– А, ну, прекрасно. – Я обвела кухню величественным жестом и прогудела неестественным голосом: – В таком случае оставайся на ужин, ешь мои тако и пей мое вино!

Хэнк ухмыльнулся:

– Останусь. А почему ты не позвонила? Я ждал тебя только в среду.

– Поменяла билеты на ранний рейс. Я бы из Лос-Анджелеса и пешком сбежала – мать попыталась устроить мне очередное слепое свидание. – Я снова повернулась к плите. Мясо, возмущенное моим пренебрежением, расшипелось вовсю. – Черт, не умею я пользоваться газовой плитой! По-моему, все подгорает.

– Значит, она никак не успокоится?

– Не-а. Мама считает, мне нужен мужчина, чтобы «позаботиться о моих потребностях». Всякий раз, как она это говорит, младенец Иисус плачет и один ангелочек теряет свои крылышки.

Хэнк прыснул.

– Твоя мама хочет обеспечить тебе регулярный секс.

– Я уже не знаю, как с ней разговаривать. Она сама себе противоречит: в детстве внушала, что каждый мужчина – маньяк с топором, а сейчас принялась знакомить.

– Помню, помню. Твой брат что-то рассказывал о пр'oклятой Ллороне, которая всюду бродит и ищет своих детей.

– Ла Йорона, а не так, как ты сказал. Да, это призрак женщины в белом, которая ищет своих детей, которых она утопила. Страх перед незнакомцами у маленьких мексиканцев уступает только страху перед Ла Йороной.

Улыбка Хэнка стала болезненной, будто он пересиливал физическую боль:

– Забавная у тебя мама.

– У-у, веселее некуда. Мы с самого детства наизусть знали эту жуткую легенду. Нам все уши прожужжали, что нужно слушаться родителей, иначе придет Ла Йорона[6] и убьет нас, и надо слушаться маму-мексиканку, иначе она выйдет из себя и свернет нам шеи. Потом, конечно, целую вечность будет плакать и искать нас, но сперва убьет.

– Может, стоило ее послушаться? Вдруг бы подвернулся хороший парень.

Я фыркнула, хмыкнула и покачала головой:

– Нет. Она подкидывает мне кого попало.

– А ей и невдомек… – Хэнк решительно отодвинул меня от плиты и отобрал лопаточку: – Дай сюда. Иди вон помидоры нарежь.

Я уступила ему контроль над говядиной и принялась искать доску и нож.

– А откуда ты узнал, что я уже здесь?

Хэнк ответил не сразу – я даже оглянулась и посмотрела на него. Он явно тянул время.

– Хэнк!

– Я разговаривал с человеком, который тебя подвез. Он сказал, что наткнулся на тебя на горной дороге.

– О! Рейнджер Джетро с сексуальными глазами и подбородком Джорджа Клуни!

Я широко улыбнулась наконец-то отыскавшейся деревянной разделочной доске, вспомнив, как весело было флиртовать. Как жаль, что он такой красавец! Я почти не сомневалась, что, будь он менее хорош собой, я позволила бы ему меня поцеловать. А если рейнджер Джетро хорошо целуется, я, может, оставила бы ему свой номер телефона для… ах, для чего угодно!

Да, у меня уже давно ничего такого не было, и – да, настолько он соблазнителен.

Я не планировала развлекать звонящих теннессийских джентльменов, но ведь планы могут поменяться. Кроме того, мобильный по-прежнему ни черта не ловил – даже и назови я рейнджеру свой телефон, это бы ничего не дало.

– Он с тобой что, флиртовал?

– Да, он со мной флиртовал, – я приподняла бровь в ответ на резкий тон Хэнка. – И, между прочим, делал это просто мастерски. Столь виртуозный флирт нечасто встретишь в подобной глуши.

– Ну еще бы, если с каждой флиртовать, – пробормотал Хэнк, сердито шуруя лопаткой на сковородке.

Я смотрела на помрачневшего приятеля, обдумывая его слова.

– Если он флиртует с каждой, почему ты спросил, флиртовал ли он со мной?

– Потому что! – Хэнк сердито фыркнул. – Ну хорошо, не с каждой, но ему и не нужно. Он же прирожденный жулик, очаровательный прохвост. Он умеет понравиться – его сложно невзлюбить, но, если ты его снова увидишь, лучше избегай общения.

– Он жулик? – Я не удержалась от смеха.