Успеть до Господа Бога

Инженер Вильчковский, например, думал о горах, а точнее, о вершине, позолоченной ярким солнцем (именно так поэтически он позже выразился), где он наконец развязывает трос и садится. Правда, это был пик не в Альпах или в Эфиопии, и даже не Гиндукуш, а пик в Татрах, может, Менгушовецкий или Жабий Монах, куда он как-то в сентябре проложил отличную тропу по западному склону. Рудный (первая экстренная операция коронарного шунтирования) видел машины, разумеется, самые современные, английские или швейцарские, все на ходу, потому что не было недостатка в запасных частях. Пани Бубнер («поворот» кровообращения) видела перед собой пресс для литья. Пластиковые части готовил рабочий, а потом она сама бросала их в кипящую краску — эта часть работы была самая ответственная. Затем она собирала всю ручку (на швейцарские наконечники, которые ей удалось получить в посылке, квитанция таможни, конечно, была), маркировала и вкладывала в футляр.

Вот о чем думали пациенты доктора Эдельмана, лежа под капельницей с ксилокаином.

Под капельницей всегда думают о самом важном.

Для главного врача Хеллер самым важным было определить, кому выдать номерок на жизнь. А для Рудного — запасные части для автомобиля. И если бы Хеллер дала номерок ему, то это был бы номер на машину, поскольку именно машины и есть жизнь Рудного; точно так же жизнью для пани Бубнер были шариковые ручки, а для Вильчковского — Менгушовецкий пик.

Что касается Жевуского — он ни о чем не думал.

Если бы Жевуский вспомнил тоже о самом важном в своей жизни, он, несомненно, подумал бы о фабрике, которую ему доверили, когда ему было двадцать восемь лет, и отобрали, когда было сорок три. Он сразу почувствовал бы запах металла и услышал, как кто-то входит с чертежом в руках; он понял бы, что вот-вот возникнет нечто, что можно увидеть, проверить, измерить; он испытал бы нетерпение при виде обработанного металла, острое желание коснуться уже созданного, того, что только что видел на чертеже…

«Фабрика, — говорит Жевуский, — была для меня тем, чем для доктора Эдельмана гетто, самым главным событием в жизни. Действием. Шансом проверить себя. Настоящее мужское приключение».

Вот о чем, наверное, думал бы Жевуский, если бы он вообще о чем-либо думал. Но, как было сказано, он ни о чем не думал: ни тогда, когда профессор сидел, погруженный в свои мысли, а вокруг Жевуского крутился анестезиолог, ни несколько часов спустя, когда профессор и Эдельман с Хентковской, довольные, всматривались в прыгающий оттенок монитора; все это время он испытывал лишь одно ощущение — боль, и не было ничего более важного, чем желание, чтобы эта боль утихла хотя бы на мгновение.

Это было первое восхождение по западному склону, и, видимо, не в сентябре, хотя солнца на скалах было много. Потом с вершины они видели Морской Глаз, громоздящийся вокруг мир и Бабью гору. Англичанин Мэллори, когда его спросили, почему он выбрал Эверест, ответил: «Because he exists». Потому, что он существует. Позолоченный пик был далеко, и всю субботу (к ксилокаину добавили ультракортен) он взбирался на этот пик, отлично его видел, но не мог приблизиться к нему ни на миллиметр и уже начал понимать, что никогда в жизни не доберется до этого насыщенного солнцем места.

Он начал размышлять о шансах. До сих пор с ним никогда не бывало несчастий в горах, но это его не успокоило: ведь на пути, ему предназначенном, мог кто-нибудь появиться. Есть, например, планетники[20], которые насылают беду на путешественника. Перед началом экспедиции в Эфиопию их планетник (только потом выяснилось, что это был именно планетник) получил контейнер с багажом номер восемь, но не хотел его брать, и пришлось взять другому; их было восемь человек, отправились восьмого числа; тот, кто взял этот контейнер, соскользнул с пландеки автомобиля — почему, так и осталось невыясненным, ведь спали там все вместе, привязанные тросами. При восхождении Диренфурта на Эверест один индус умер от истощения, а планетник был последним, кто его видел, так как индус шел в его связке. Всю ночь с субботы на воскресенье Вильчковский размышлял о своей судьбе и, оценивая ее объективно, пришел к выводу, что его координата не пересекается с чем-либо, вызывающим тревогу; такое заключение весьма его утешило.

Четыре барабана в английской машине следует отрегулировать так, чтобы они были синхронизированы; тогда не возникнет напряжения и товар не даст трещин. Регулировка проводится через коробку неградуированным бугелем на диске конического сечения; тогда товар на барабанах — тесьма для брюк, резинка или ремни — становится влажным, набирает скорость, барабаны двигаются идеально слаженно — все это прекрасно, так как человек осознает, что именно он хозяин над машиной.

Машины смазывались, барабаны, которые он так идеально отрегулировал, вращались ритмично, и после этого Рудный мог наконец подумать и о своем участке, который следовало вскопать, и о том, что не помешало бы построить и беседку.

Жена говорила ему, что, мол, кто знает, может, следует построить домик. Летний, все такие строят.