Успеть ко второй луне

– Нет, я, конечно, рада, что сбежала из того городишки. И о сцене всегда мечтала. Но иногда всё-таки хочется вспомнить, кто я на самом деле.

Машины наконец тронулись, затор рассосался. Стэн снова начал рулить, но на следующем перекрёстке сфотографировал Саманту навскидку, в профиль, пока она, о чём-то задумавшись, смотрела перед собой. Чуть вздрогнув, она пригрозила пальцем:

– А ты, смотрю, даром времени не теряешь.

– Сама же разрешила.

– Всё правильно, молодец. Я, правда, боюсь, что на многих снимках, если вот так, получусь ужасно. Или выйду какой-нибудь совсем уж простушкой. Но неудачные кадры можно ведь просто выбросить, да?

– Не переживай, получишься хорошо. Ты очень фотогеничная – это я сразу могу сказать, не глядя даже на снимки. А я, чтоб ты знала, большой талант. Мне вчера один дедушка так прямо и заявил.

Стэн свернул с проспекта и несколько минут петлял по прилегающим улицам. Саманта вертела головой удивлённо – район был ей незнаком и она потеряла ориентировку. Припарковались на асфальтовом пятачке у железной ограды – низенькой, по колено взрослому человеку.

– Прибыли, – сказал Стэн. – Настоящего парка в городе действительно нет, но вот хотя бы так.

За оградой был чахлый сквер – намокшие клёны с буро-жёлтыми ошмётками крон. Деревьев насчитывалось от силы десятка два, но даже они смогли впечатлить Саманту. Она с удивлением посмотрела на Стэна:

– Надо же… А я и не знала, что есть такие места. Думала, всё застроили наглухо, заасфальтировали…

– Ну да, деревья либо повырубали, либо они погнили от сырости. А эти вот держатся до сих пор, сама видишь.

– Очень красиво. А людей почему-то нет, даже странно.

– Ну, может, летом гуляют, пока нормальная зелень.

– И ничего они, значит, не понимают! То есть, конечно, да – сейчас тут грустно и холодно, листья уже почти облетели, но некоторые ведь держатся до сих пор. И эти, оставшиеся – они самые ценные! Вон, смотри…

Саманта направилась к ближайшему клёну, вороша сапогами палые листья. Обернулась, махнула Стэну рукой – лицо у неё было довольное, как у девочки-первоклашки, которую родители наконец-то выпустили гулять. И он поймал этот миг, надавив на кнопку.

Она потянулась к ветке и сорвала огромный кленовый лист. Тот ещё не пожух, как будто дожидался ценителей. Насыщенно-жёлтый, с золотистым отливом и багряными подпалинами по краю.

– Вот это да! – сказала она. – Не лист, а просто шедевр. Настоящий кленовый царь! Обязательно его сохраню. У тебя в аппарате цветная плёнка?

– Нет, – сказал Стэн, продолжая фотографировать, – извини. Цветная мне непривычна. Пробовал, но выходит как-то, даже не знаю… Блёкло, пожалуй, хоть это и парадоксально звучит. Но плёнка, конечно, не виновата. Дело в фотографе. Талант у меня, получается, ограниченный. Монохромный.

– Жаль, – вздохнула Саманта. – Представляешь, как этот лист смотрелся бы в кадре? Цветовой сполох на фоне серости.

– Ты права. Но всё же не забывай, что главная в кадре – ты, а не клён. И кстати, раз уж ты выразилась так поэтично, то почему бы тебе не придумать песню про это всё? Про лист, про осень, ну и вообще. Сама же мне говорила, что у каждого свои инструменты. У меня – фотокамера, у тебя – слова, ноты.

Она развела руками:

– Увы, я только певица, сочинять не умею. Это очень обидно на самом деле. Я исполняю то, что чувствовали другие. Авторы текста предлагают тропинку, а я за ними иду. Выбираю, конечно, то, что мне близко, но всё равно – не я веду, а меня…

– Не расстраивайся. Любое искусство имеет ограничения, если вдуматься. Вчера у меня был разговор – вот прямо на эту тему. Один известный художник рассуждал о различиях между живописью и фотографией.

– Ну вот, – сказала она, – теперь я тебе завидую. У тебя такая интересная жизнь! Разговоры об искусстве с художниками…

Он благоразумно смолчал. Она побрела по скверу, разглядывая облетевшие кроны и не выпуская из рук свой любимый лист. К её плащику липла морось, микроскопические капли блестели. Стэн, держась позади, сфотографировал Саманту украдкой – тонкую и озябшую, окружённую ноябрём.

– Ой, – сказала Саманта, – а там река?

– Да, мы на берегу, но не возле клуба, а дальше. Мили за две примерно. Смотри, отсюда даже моста не видно.

– Ну и отлично. Он мне не нравится.

Она встала спиной к воде, опёрлась ладонями о каменный парапет. Поощрительно улыбнулась, и Стэн навёл фотоаппарат. Её поза была изящна и наполнена сдержанной сексуальностью, но не хватало какой-то мелочи, чтобы композиция стала цельной. Текли секунды. Он медлил, глядя в видоискатель.

– Давай, Стэн, щёлкай, а то я уже замёрзла позировать.

– Погоди. Кадр какой-то незавершённый…

– Ну вот, – сказала она обиженно, отряхивая влагу с ладоней. – Зря я, значит, старалась. И почему это кадр плохой? Чего не хватает? Ты же сам говорил пять минут назад, что главная в кадре – я. Меня ведь фотографируешь, для этого и приехал.

– Не обижайся. Всё это субъективно, и я могу ошибаться. Показалось, что этот снимок не выйдет. Ну ничего, сделаем другой…