Успеть на войну

Я начал жизнь в трущобах городских,
И добрых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал.
Вы, увидав меня, не прячьте взгляд,
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

За что вы бросили меня, за что?

Где мой очаг? Где мой ночлег?
Не признаете вы мое родство,
А я ваш брат, я человек.
Откройте двери, люди, я ваш брат,
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

Край небоскребов и роскошных вилл,

Из окон бьет слепящий свет.
Ах, если б мне хоть раз набраться сил,
Вы б дали мне за все ответ.
Вы поклоняетесь своим богам,
И ваши боги все прощают вам.

Вы знали ласки матерей родных,

А я не знал, и лишь во сне,
В моих виденьях детских, золотых
Мать иногда являлась мне.
Ах, мама, если б мне найти тебя,
Была б не так горька судьба моя.

Пел я конечно один, без подпевки, без ансамбля, под одну гитару, ужасно плохо. Но как не странно у женщин, находившихся в зале, потекли слезы, которые они украдкой вытирали платочками. Ну, тут моей заслуги нет, сама песня, точнее её слова проникали людям в душу. Потом мне долго хлопали, просили спеть её ещё раз, долго не успокаивались, пока я не напомнил о ещё одной песни. Думаю, и этот хит пойдёт в народ, а что песня замечательная, заставляет переживать и задуматься о тех, кому нелегко в жизни. Вторая была скорее хулиганской, и больше подходила настоящим беспризорникам и вызвала немного грустные улыбки у некоторых зрителей. Она тоже была без названия, к тому же ещё, из детского кинофильма Кортик.

У Курского вокзала
стою я, молодой.
Подайте, Христа ради,
червонец золотой.

Вот господин какой-то,

а рядом никого.
Цепочка золотая
на брюхе у него.

Куда спешишь ты мимо?

Послушай, не греши,
отдай цепь-цепь, цепочку,
а после уж спеши…

Живём мы по подвалам

Вокзалам чердакам
Во всех одна надежда
Уехать в Амстердам

А в Амстердаме мани

Все в шляпах и перстнях
И золото в кармане
Все в розовых очках

И стану я голландец

Голландский изучу
Найду себе голландку
Голландку полюблю

Забуду про вокзалы,

Подвалы, чердаки,
Дырявые штиблеты
И рваные штаны.

Но кореш мой Володя

По шее треснул мне
Виденья с голодухи
Пришли ко мне во сне.

Стою я на перроне

С протянутой рукой
Подайте Христа ради
Червонец золотой.

После этой песни, хлопали мне тоже хорошо, и я, чтобы долго не задерживаться на сцене, пару раз поклонился и сбежал за кулисы. Дальше парни уже будут выступать без меня. А я пойду в гримерку, нужно костюмчик почистить, зашить, а если получится то и погладить, а то форму сдать придется, ее, ведь нам только для выступления дали. Только в гримерке я своего костюма не нашел, а нашел там целого майора милиции Стрельникова. Расхаживающего по гримерке с мрачным видом. Того самого который нас развел на концерт.

— Проходи политрук, присаживайся, вещи свои не ищи, девчата забрали их в чистку, там и зашьют, и погладят. А мне нужно с тобой поговорить, вернее, задать тебе несколько вопросов. — Как-то довольно сухо сказал майор.

Я, не понимая, что нужно от меня этому, ставшему вдруг не приветливым майору, прошел к ближайшему стулу и приготовился слушать. Вроде все хорошо, концерт идет, договор свой мы выполнили, или он меня опять развести на что-то хочет, потому и хмурый такой. Но первые, же его вопросы меня удивили, вернее даже ошарашили.

— Скажи-ка мне политрук, зачем ты так рвешься на северный полюс? Ты так сильно хочешь увидеть белых медведей? — И он вопросительно уставился на меня.

— Какие медведи, какой полюс, товарищ майор? — Обескуражено ответил я.

— Тот самый полюс, куда ты отправишься лет на двадцать, ухаживать за белыми медведями. — Раздраженно ответил майор. — Ну — ка, рассказывай от какого старого беспризорника, ты слышал эти песни, и без вранья, возможно, я смогу тебе помочь.