Успокой моё сердце (СИ)

- Пожалуйста… - в конец отчаявшись, шепчу, глотая слезы. Беззвучными бурными потоками они устремляются вниз по щекам, погребая под собой все то приятное, все то хорошее, что было прежде. Уничтожают его, не скупясь на силу.

И только теперь, кажется, Эдвард понимает меня. Отстраняется.

Малахиты обретают круглую форму, едва видят мои слезы.

Он перебирает в голове варианты, что могло случиться, удивленно и встревоженно глядя на меня. Судя по недоумению, не находит.

- Белла?.. – его сбитое дыхание идеально вплетается в тишину.

Качнув головой, кое-как добираюсь непослушными пальцами до тех пуговиц, что ему удалось расстегнуть на моей пижамной рубашке. Не пытаюсь вернуть их в прежнее положение – это сейчас явно обречено на провал. Попросту обхватываю себя руками, пряча то, прикосновений к чему боюсь и не желаю. Пытаюсь повернуться, отвернуться от него… удается лишь с третьей попытки.

- Viola?

- Не тронь меня, - умоляюще прошу, давясь всхлипами. Утыкаюсь лицом в подушку, что есть мочи стискивая её пальцами.

Что же я?.. Как же я?..

Сама виновата. Сама посмела. Эдварда не за что винить – он мне подыграл. Вся инициатива, все желание начать столь опасную игру – моих рук дело.

Я не верю, что могла сама захотеть… снова!

Помню ведь Джеймса, помню Маркуса, помню бордель и помню… ту ночь. Темно, жарко и он надо мной… он смотрит в глаза и велит говорить «Розали». Он стонет, вены на шее вздуваются, руки сжимают мои до хруста костей… а затем кровь. Лужица крови и обещание «боль пройдет».

И черные пятна, заполняющие собой все то, что виделось перед глазами…

«Tu l’as tué», – эти слова я запомнила на всю жизнь. Какое бы значение они в себе ни содержали.

…Отвлекшись, я едва ли не вскрикиваю в голос, когда что-то теплое прикасается к телу. Вовремя удерживает лишь бархатный баритон, горький и напуганный, с явной примесью раскаяния:

- Прости меня.

А теплое… одеяло. Это одеяло!

Эдвард потерян, я знаю. Он расстроен и думает, как мне помочь. Только вот он точно не поможет.

- Tesoro, послушай… - пытается обнять. Осторожно, как ребенка, как настоящее бесценное сокровище, которое от неверного движения может рассыпаться, которое хрупко, как ничто иное…

Не надо!

- Нет, - шумно сглотнув, отстраняюсь. Пододвигаюсь ближе к краю, не боясь упасть. Все, чего я опасаюсь – ярких картинок-ассоциаций доброго подсознания. Любое прикосновение Эдварда сейчас будет украшено, оформлено лучшим кошмарным воспоминанием.

Я просто не выдержу… я не могу!

Каллен понимает. Не пытается ни переубедить меня, ни заставить.

Легонько, напоследок, целует в макушку.

А затем отстраняется.

И от этого слезы, рыдания и всхлипы достигают своего пика. Ни в чем не повинная подушка, я уверена, пройдет сегодня все круги ада вместе со мной.

Я не оставила ей выбора.

Точно так же, как не оставили и мне…

*

Ещё.

Помни… как твое имя? Белла. Помни это слово, Белла.

Ещё.

Запомнила, мистер Роджер. Карл Роджер.

Ещё.

Его рост не меньше двух метров, плечи широкие, руки сильные уже даже на первый взгляд. А глаза жесткие. Жесткие, холодные и опаленные страстью. По говору – француз… француз, да? В любом случае этот человек заплатил втрое больше за мою девственность. И свое, несомненно, отобьет.

Ещё.

Какой он большой… он слишком… слишком большой для меня. Джессика говорила, секс – это приятно. Говорила, что если попробую, не смогу остановиться, как другие - с кокаином…

Не верю. Ни на грамм, ни на миллисекунду не верю. Такой боли я ещё не испытывала.

А он обещал зайти и завтра – я понравилась.

Открываю окна, пытаясь избавиться от ненавистного запаха… не выходит.

Ещё.

Его глаза хитрые, как у лиса, и узкие. Ресницы длинные, светлые, волосы пепельно-песочные, засаленные. Байкерская куртка видала лучшие времена, а джинсы давно пора зашить – дырок чересчур много. Он присаживается на кровать рядом со мной, гладя по дрожащей спине. Шепчет, чтобы не поворачивалась. Говорит, что раз не смог быть первым «с одного фланга», с радостью возьмется «за другой».

…Господи, Рауль меня просто пощадил!

Ещё.

Его руки грязные, вымазаны чем-то черным и до ужаса неприятно пахнущим. Пальцы скользят вдоль моей ключицы, стремясь добраться до первой и единственной своей цели. Сжимают её в железных тисках, почти до боли. Кричать – все, чего мне хочется.

Но он заставляет кричать только свое имя.

Хью.

Ещё.

Джеймс целует мои скулы, спускаясь ниже, к груди. Водит пальцами по животу, улыбаясь. В другой его руке пару кубиков льда. Чуть позже они окажутся… там.

Ещё.

«Брачная ночь на то и существует, моя красавица, дабы подтверждать свои брачные узы», - шепчет он мне на ухо, не давая ни на мгновенье сомкнуть глаз. На прикроватной тумбе прямо передо мной раскрытая посередине книга. Та поза, что он намерен продемонстрировать, лежит перед глазами.

Сопротивление бесполезно.

Ещё.

Острое лезвие скользит по коже. Тоненькая струйка крови, представляясь моему вниманию, боязно и осторожно течет вниз, оставляя крохотное пятнышко на покрывале. Замечая, что я не плачу, Джеймс усиливает свои старания. Теперь сдерживать слезы просто невозможно.