Успокоительное для грешника

Исаак медленно шел от дома философа, беспокойно хмурясь.

— Исаак, друг мой, — сказал Аструх, — я снова в вашем доме, чтобы поделиться своими тревогами. Не будь утрата всего этого золота уже достаточной неприятностью…

— Неприятностью? — переспросил Исаак.

— Я стараюсь убедить себя, что это лишь неприятность — со мной и моей семьей могло случиться много гораздо более плохого.

— Совершенно верно, — сказал Исаак. — И это похвальная точка зрения.

— Но теперь, — заговорил снова Аструх, — произошло нечто худшее. Юный Марти явился ко мне обсудить долг, о котором я вам рассказал. Принес два мараведи, чтобы начать выплату той суммы, которую одолжил у меня его отец. Исаак, не будь это так душераздирающе, я бы рассмеялся. При таком уровне выплаты наши внуки — мои, ваши и даже юного Марти — успеют умереть до погашения долга. Он сказал — это все, что у него есть. Я поверил ему, Исаак. И верю до сих пор. Я взял одну монету и вернул другую, сказав, что намерен возместить свою утрату, когда золото будет обнаружено и возвращено, не раньше. А теперь — несколько человек сказали мне об этом — он говорит всем в городе, кто готов его слушать, что это я убил его отца.

— Собственноручно? — спросил изумленный Исаак.

— Считает ли он, будто я совершил убийство сам или подослал убийц, этого я не знаю. Но это нелепо. Фантастично.

— И притом очень опасно, — сказал Исаак. — Я знаю молодого человека, который знаком с юным сеньором Марти. Поговорю с ним об этом деле.

— Даже будь я кровожадным — хотя, видит Бог, я не такой, Исаак — с какой стати мне совершать такую нелепость? Ссудить человеку пять тысяч золотых монет, а затем через несколько дней убить его, чтобы забрать их?

— Ради других десяти тысяч монет, Аструх. Ради остальных денег. Вот почему это очень опасный слух.

— Знаю, Исаак. И знаю, что это дело будет рассматриваться в христианском суде. Поэтому и пришел в ужас.

В то время как Исаак с Аструхом обсуждали в саду проблемы, вызванные смертью Гвалтера, Беренгер надевал самую простую черную рясу для встречи со своими канониками.

— Ваше Преосвященство, — сказал Бернат, — вам не следует подниматься с постели. Врач сказал, что завтра, если все будет хорошо, вы можете подняться и походить по дворцу, только не утомляясь. Это не значит созывать каноников для заседания, которое обещает быть нелегким.

— Если сеньор Исаак хочет, чтобы я провел в постели еще день, он знает — нужно сказать, что я обречен проваляться в ней еще неделю, — ответил Беренгер. — Я хорошо себя чувствую, очень устал от лежания, и мне нужно поговорить с канониками.

— Придут не все.

— Тем хуже для тех, кто не придет. Их голоса не будут услышаны. Пошли, — сказал епископ, — позаботься о том, чтобы писец был там и его перо было хорошо очинено.

— Я вас долго не задержу, — сказал Беренгер собравшимся. — Мне нужно сказать только одно. Никто из повинующихся мне не должен говорить о священном Граале. Даже между собой. Те, кто хочет высказаться на эту тему, могут сделать это сейчас.

— Но почему, Ваше Преосвященство? — спросил один из молодых каноников.

— Эта история уже возбудила слишком много страха — и алчности — чтобы допускать дальнейшее разрастание слухов, — ответил епископ.

— Как же нам быть, когда нас спросят о ней? Сейчас эта тема у всех на устах, — сказал Пере Виталис.

— Гвалтер взял с собой большую сумму денег, чтобы купить серебряную посуду редкого, изысканного мастерства, — ответил Берангар. — На него напали грабители и убили.

— Звучит не особенно убедительно, — послышался неуверенный голос.

— Если часто повторять, будет убедительно. Или слишком скучно, чтобы продолжать интересовать.

— Ваше Преосвященство, я возражаю.

На громкий, внезапно прозвучавший голос все, кроме Беренгера, повернули головы.

— Я хочу заявить, что против ваших попыток замолчать этот вопрос.

— Да, отец Рамон? — произнес Беренгер, глядя на своего возмущенного каноника. — Почему?

— Для секретности уже слишком поздно, — ответил тот. — Это одна причина. Все в городе знают, что Грааль здесь, и, отрицая это, мы лишь будем глупо выглядеть.

— А у вас есть и другая причина? — спросил Беренгер. — Потому что я не знаю — и не верю, — что Грааль находится здесь.

— Другая? Да. Его местонахождение в Жироне может значительно содействовать возрастанию репутации и значительности этого собора, что в свою очередь прибавит славы церкви повсюду.

— Орта, если это действительно священный сосуд, то нам бы пришлось иметь дело с похищенным, — заговорил Беренгер. — И с грабителем, который завладел этой вещью. В таком случае эта история навлечет позор на всех нас. Я не допущу этого. Не говорите на эту тему больше ни с кем.

Заседание закончилось ожесточенным спором, вызванным замечанием Рамона де Орта. Беренгер в гневе вышел из комнаты, но едва они оказались за пределами слышимости, Бернат сказал:

— Ваше Преосвященство, я думаю, он прав. Уже поздно делать вид, что ничего не случилось.