Успокоительное для грешника

Очередное заседание городского совета Жироны уже разобралось с главной проблемой дня традиционным для находящихся в затруднении администраторов образом. Понс Манет, торговец шерстью и временный председатель совета, поднялся и кратко, спокойно доложил о волнении на рынке, заметив попутно — таким образом, который не допускал дальнейших дискуссий, — что охранники разобрались с виновными и потери торговцев возместили те, кто причинил их. Собравшиеся в зале сеньоры облегченно вздохнули и перешли к более приятным вопросам.

Едва начались довольно оживленные дебаты о лицензиях торговцам на ближайшую ярмарку, обычное спокойствие было нарушено совершенно беспрецедентным происшествием. Зал огласил громкий, пронзительный голос, поднявший скопившуюся за месяцы — если не годы — пыль и даже разбудивший нескольких дремавших членов совета.

— Я требую, чтобы меня выслушали!

Эти слова сами по себе были необычными, но то, что они исходили из уст молодой женщины — хорошенькой молодой женщины по имени Марта, одетой в ее лучшее платье, одно из тех, от которых отказалась ее хозяйка, — было еще более необычным. То, что она ухитрилась проскользнуть мимо двух стражников у двери и оказаться в зале, вызвало сильный испуг в рядах серьезных торговцев и юристов города.

— Стража! — выкрикнул один.

— Выгоните ее! — воскликнул другой, и тут зал разразился целым хором голосов.

— Я должна сказать нечто очень важное, — во весь голос сказала Марта, не думая о подобающей процедуре. — То, что, по-моему, вам, сеньоры, следует знать.

— Что же это? — произнес Понс, заглушив тех, кто предпочитал сразу выгнать ее, а не слушать. — Только говори быстро. Нам сегодня нужно многое обсудить.

— Вчера я узнала кое-что, — заговорила Марта с величайшим хладнокровием. — Хозяйка послала меня вчера утром подмести двор, хотя это не моя работа, и я обнаружила там кровь — засохшую кровь на камнях под лимонным деревом.

Это привлекло внимание собравшихся. В тишине Понс спросил:

— О чьем дворе идет речь?

— А, — сказала она. — Моего хозяина. О дворе сеньора Висенса.

Поднялся общий шум.

— Что она сказала? — раздался громкий жалобный голос.

— Кто она такая? — спросил с ошеломленным видом другой член совета, обращаясь, по всей видимости, к камням сводчатого потолка.

— Кровь на камнях во дворе сеньора Висенса? — повторил Понс, как только шум немного утих. — Не могу поверить.

— С этим нужно разобраться, — сказал еще один член совета, серьезный, редко говоривший человек. — И как можно скорее. Разве не может быть, что один из найденных у собора убитых был убит там?

— Маловероятно, — послышался чей-то твердый голос.

— Это так, — сказал еще один человек, — но разобраться нужно.

По залу прокатился согласный ропот.

— Прикажем его арестовать? — спросил ясноглазый человек, известный всем недруг торговца тканями.

— Нет, — ответил Понс. — Я не потребую ареста достойного человека на основании неподтвержденных слов его служанки. Но это заявление, разумеется, необходимо проверить.

Согласный ропот вновь прокатился по залу, и Марта воспользовалась возможностью выскочить так же, как вошла, — неожиданно и незаметно.

Исаак возвращался из епископского дворца в еврейский квартал в нерешительности. Погрузившись в задумчивость, он замедлил шаг, и его рука, легко лежавшая на плече Юсуфа, потащила мальчика назад.

— Господин, вы здоровы? — спросил Юсуф, который не представлял, что может до такой степени замедлить его учителя.

— Что ты сказал, мальчик?

— Вы здоровы, господин?

— Конечно. Совершенно здоров. Я задумался, и мир для меня исчез. Теперь я вернулся в него и останусь в нем на какое-то время, — добавил он добродушно.

— Его Преосвященству, кажется, стало немного лучше, — неуверенно сказал Юсуф.

— Лучше, — сказал Исаак. — Если он еще некоторое время полежит в постели, то, думаю, восстановит силы. Видимо, вчера я напугал его и заставил повиноваться. Но сейчас на уме у меня другое. Мне бы хотелось сегодня помириться с сеньором Шальтиелем, — продолжал он. — Больно видеть, как такой хороший, мудрый человек тратит время и силы, гневаясь на меня. Сегодня вечером начинается суббота, и я хочу покоя и примирения до захода солнца.

Как только они вошли в еврейский квартал, Юсуф направился к воротам сеньора Шальтиеля, но, не доходя до них, мальчик остановился.

— А если он откажется впустить нас? — робко спросил он.

— Передадим ему наилучшие пожелания здоровья, благополучия и уйдем, — простодушно ответил Исаак. — Я не стану навязываться другу или пациенту.

Дверь открыл ученик Шальтиеля, Ави, с беспокойством посмотрел на врача и пригласил войти.

— Как твой учитель? — спросил Исаак.

— Кажется, очень болен, — ответил Ави. — Сделайте для него что-нибудь.

— Это возможно только в том случае, если он согласится принять помощь.

На лестнице послышались тяжелые шаги.

— Шшш, — прошипел Ави. — Он идет в кабинет. Должно быть, услышал вас.

— Тогда идем за ним, — сказал врач.

— Хорошо, сеньор Исаак, — ответил мальчик.

Исаак встал в дверях кабинета философа.